Леонид Габышев - Одлян, или Воздух свободы - Сочинения

Однажды Чингиз спросил Глаза:

— Можно ли сделать, чтоб срок меньше дали?

— Можно, — сказал Глаз, — но трудно. Во-первых, нужны деньги.

— Деньги есть. У меня брат в Тюмени. У него машина своя. И семь тысяч моих на хранении. Сестра тоже в Тюмени. У нее мои четыре тыщи на книжке и шесть тысяч дома. И у меня пять тысяч на книжке.

— Про книжку забудь. С твоей книжки уже никто не получит. Если преступление докажут, их тебе не видать. Сестра не замешана?

— Нет.

— У нее не заберут.

— Но кому давать взятку?

— Прежде всего — следователю. От него многое зависит. Как он повернет, так и будет. Если всю вину снять невозможно, он уменьшит. Тебе и дадут меньше. А если со следователем не выйдет, надо с судьей. В суде все зависит от судьи. И еще от прокурора. Но от судьи больше. Он срок дает. А прокурор только просит. Но если подмазать прокурора, он меньше запросит. Но судья — главный.

— А как с ними договориться? Сейчас надо начинать со следователя?

— Напиши брату письмо. Пусть идет к следователю и с ним с глазу на глаз говорит. Пусть обещает ему. Но вперед деньги не дает.

— Можно и дать.

— А как письмо брату перешлешь? Через следователя — ни в коем случае.

— Я перешлю, — решительно сказал Чингиз, — Люда, что на нашем этаже еду разносит, у нас буфетчицей работала. Она сделает.

Жизнь в камере текла однообразно. Глаз от скуки подыхал.

На столе, на боковине, он решил вырезать свою кличку. «Если вырежу «Глаз», то падунские, кто попадет в эту камеру, не узнают, что Глаз — это я. Если вырежу старую кличку Ян, те, кто сейчас меня знает, тоже не будут знать, что здесь сидел я», — подумал Глаз и, отточив свою ложку о шконку, принялся вырезать огромными буквами через всю боковую стенку стола объединенную кличку «ЯН — ГЛАЗ». Оставалось отколупнуть от фанеры точку, как открылась кормушка и надзиратель рявкнул:

— Что ты царапаешь?

Глаз вскочил и, повернувшись к дубаку, закрыл собой стол.

— Я не царапаю. Я мокриц бью. Одолели, падлы. Старшой, когда на тюрьме мокриц не будет? Житья от них нет. Позавчера одна в кружку попала. Сегодня в баланде одна плавала. Скажи, мне баланду на одного дают?

Старшой промолчал.

— На одного, знамо дело, — ответил за него Глаз. — А хрена ли эти твари лезут жрать мою баланду? Я до начальника жаловаться буду. Нельзя обижать малолеток. Или я всех мокриц на тюрьме перебью и мне зеки спасибо скажут, или мокрицы доконают меня. Ну что, старшой, скажи; есть справедливость на свете? Кто для тебя важнее — я или мокрица?

— Про мокриц заливаешь, а на столе что нацарапал?

— Ничего. Это я, старшой, целый полк мокриц на столе распял. И составил из них свою кличку. Видишь — «Ян — Глаз». Они когда засохнут — отвалятся.

— Сейчас напишу рапорт за порчу имущества — и пойдешь в карцер к мокрицам. Там их больше.

Время в карцере шло медленно. Мокриц — больше. Но он их не бил. Противно.

— Вы, падлы, тоже в карцере сидите. Всю жизнь притом. Ну и живите, — сказал он вслух мокрицам.

На пятые сутки к Глазу заглянул воспитатель.

— Юрий Васильевич, — атаковал его Глаз, — что меня к взрослякам садят? У них скукотища. Делать абсолютно нечего. Да и поговорить не с кем. Вот я и попал в карцер.

На другой день Глаза привели к малолеткам. Камера большая, но в ней сидели всего пять пацанов. Глаз у порога не остановился, а пошел к свободной шконке, бросил матрац и только тогда поздоровался:

— Здорово, ребята!

Парни поздоровались тихо.

— Курить есть?

Протянули пачку «Севера».

Сделал несколько сильных затяжек, и камера поплыла. Кайф! Пять суток не курил. Сел на шконку и навалился на стену. Пацаны стояли посреди камеры и глядели на него. Все по первому заходу и не видели, чтоб новичок так шустро заходил. Ясно, этот пацан по второй ходке.

— Что стали? Садитесь. Моя кличка Глаз. Ваши кликухи?

Двое сказали клички, а трое назвали имена.

Через несколько дней Глаз сказал:

— Когда новичков бросят? Хоть бы пропиской потешились.

— Сейчас прописку не делают. Запрет бросили.

— Кто бросил?

— Осужденка.

— Это херня. Придет новичок, будем прописку делать.

— Смотри, Глаз, в осужденке дадут за это.

— Кто даст?

Ребята назвали самых авторитетных из осужденных.

— Я из них никого не знаю. А делать прописку будем. За это отвечаю я.

Чем развлечься? И Глаз заставил маршировать по камере самых тихих пацанов. Один взял швабру и водрузил на плечо, как винтовку. Глаз сидел на шконке и командовал.