Кирилл Гольцов - Остановка последнего вагона

Пока я добрался до колонны, Маши уже там не было — она, пошатываясь, стояла возле двери мужского туалета и то ли заглядывала туда, а, может, просто падала в первый попавшийся проём стены. Призрачная девочка по-прежнему была здесь — кивала мне головой и энергично подзывала руками, видимо, поторапливая, пока рядом с нами не было нежелательных свидетелей. Именно так и оказалось — туалет был пуст, а запах предполагал скорейшее завершение здесь всех возможных дел и возвращение в общий зал. Хотя я почему-то был уверен, что уж в международном аэропорте, пусть и отечественном, по крайней мере, с этим, можно было как-то разобраться. А то нехорошо получается.

— Кабинка, — прошептала Маша и двинулась вперёд, минуя ряды писсуаров с гулко подтекающей водой и скрываясь за самой дальней поскрипывающей дверью. Я про себя отметил удачность дизайна кабинок, когда загородки достают до пола, что в случае появления случайных свидетелей исключало нездоровый интерес к двум парам ног. Конечно, если Маша не будет там кричать или как-то ещё буйствовать.

— Иди. Я жду, — раздался её хриплый голос и вскоре мои подрагивающие руки запирали шаткую задвижку двери, чтобы поговорить в последний раз.

— У меня ничего не получилось, — Маша глубоко вздохнула, зажмурилась и помотала головой. — Тени наступают, и от них нет нигде покоя. Кажется, они уже давно внутри меня — мысли путаются, я даже не могу толком понять, что происходит. А ты слушай — я должна тебе кое-что передать. Смешно, как последний привет, не так ли?

Я не видел здесь ничего весёлого, но промолчал и лишь ещё немного приблизился к девушке. А мой ангел куда-то незаметно исчез — мы были здесь только вдвоём, и это создавало неприятное ощущение окончательного расставания. Глядя на отсвечивающий бело-серым лоб Маши, я почему-то представил себе, что она лежит в гробу, а при жизни была самим дорогим мне человеком. Остальные же пришедшие проводить её в последний путь, зная это, тактично отошли, оставляя нас наедине перед тем, как крышка гроба захлопнется навсегда. Да, но немного времени у нас ещё есть. Мне даже показалось, что вонь туалета стала походить на запах осенней земли — только что потревоженной и грубо разрытой, чтобы поглотить в себя очередного ушедшего человека. Естественно, торжественно, но точно так же и неотвратимо.

— Вот она, на, держи.

Маша стянула с шеи, оставив лёгкую красноту на щеке, верёвку с капсулой и судорожным движением протянула мне. — Теперь у тебя их даже две. Не знаю, хорошо это или плохо — ведь раньше я непременно передала бы её другому человеку, новому для меня, но не для них. Но мне это нравится. Помни, я буду держать кулаки, пусть и где-то далеко, но за твою победу!

— Даже не знаю, что сказать.

Я начал поддерживать девушку, клонящуюся всё больше вперёд, но она, кашляя, отстранилась и упёрлась в меня своим воспалённым взглядом.

— И ещё цифры, они… — снова кашель, начавший напоминать спазмы, которыми Маша захлёбывалась и тряслась всем телом. — Скажу… горло болит… сам увидишь…

Она чуть нагнулась и начала стягивать узкую юбку. А я тут же подумал, что сексуальный контакт в подобных условиях и учитывая самочувствие девушки был бы крайне нежелателен. Хотя, несомненно, если бы нечто такое произошло в офисе, то я мог и не устоять против столь откровенного проявления желания. Вообще-то, особенно со всеми этими причудами, если вдуматься, Маша была весьма и ничего.

— Сейчас, там…

Широкие белые трусики девушки несколько разочаровывали, а характерный хруст однозначно говорил о том, что у неё, скорее всего, ещё и месячные. Нет, при таком раскладе я не видел никакой романтики, а, пожалуй, совсем наоборот. Или, может быть, это всего лишь прокладки на каждый день? Однако Маша не торопилась обнажаться, а лишь полезла рукой в трусики и извлекла оттуда густо вымазанный красно-коричневой массой палец, о природе чего мне не хотелось даже и задумываться. Полуобернувшись и продолжая надрывно кашлять, она начала выводить на стене цифры, и только тут я вспомнил, что одной капсулы недостаточно, мысленно попытавшись повторить про себя то, что сказала мне девушка на набережной. В первый момент память почему-то упорно отказывалась извлекать их из своих глубин, что сильно испугало, но уже в следующее мгновение я прошептал:

— Три, семь, один, четыре.

И тут же почувствовал холодок и ощущение, что меня обманули. В самом деле, всё, столь драматично устроенное Машей, вполне могло оказаться обыкновенным спектаклем, чтобы вынудить сделать меня что-то подобное. А теперь, когда она знает цифры, остаётся только забрать капсулу и выбросить меня из игры. Впрочем, я тут же сам себе напомнил о тенях и призрачной девочке, которые, мне это было совершенно очевидно, были сейчас на моей стороне и, конечно, вряд ли позволили бы подобные развлечения. Хотя, разумеется, в жизни бывает всякое, особенно когда дело касается чего-то явно потустороннего.