Рут Озеки - Моя рыба будет жить

То, что Вы рассказывали о ситуации в Токио, пугает меня, и я умоляю Вас быть осторожней. Я боюсь за Вашу безопасность и безопасность сестер. Умоляю Вас, подумайте о возможности эвакуации за город. У нас, между тем, первый этап обучения, похоже, подошел к концу, так что Вы можете больше за меня не волноваться. Маркизу был передан в подчинение новый отряд рекрутов, а мы закончили курс и теперь учимся летать.

Декабрь 1944 года

Дорогая мама!

Вчера нас собрали, дабы мы могли прослушать зажигательную речь, полную призывов к патриотическому чувству. Кульминацией стал набор добровольцев, желающих пройти усиленную подготовку пилота в силах специального назначения. Дорогая мама, пожалуйста, простите меня. Смерть неизбежна, какой бы выбор я ни сделал. Я вижу это и понимаю так, как никогда раньше. Пожалуйста, вытрите слезы и дайте мне объяснить.

Выбор именно этой смерти несет с собой определенные преимущества. Во-первых, и это самое важное, он гарантирует посмертное повышение на два ранга, что, конечно, бессмысленно, но повышение это значительно скажется на размере пенсии, которую Вы будете получать после моей смерти. Я слышу Ваши протесты, слышу, как, стиснув руки, Вы настаиваете, что деньги Вам не нужны, и мысль эта вызывает у меня улыбку. Вы лучше погибнете от голода, чем воспользуетесь моей смертью. Но ради сестер я умоляю Вас принять мое решение. Выбор именно этой смерти станет для меня глубочайшим утешением. Этот выбор придает смысл моей жизни; я нахожу в нем глубокое удовлетворение моих сыновних чувств. Если дополнительные средства помогут прокормиться Вам и сестрам, помогут им найти хороших мужей, мне этого будет достаточно.

Это первое преимущество практического характера. Есть еще и второе, более философское. Добровольно вызвавшись уйти, я обрел толику контроля над оставшимся мне временем жизни. Смерть в наземном наступлении или под бомбами носит характер случайности, неопределенности. Эта смерть не такова. Эта смерть исполнена чистоты и ясности, у нее есть цель. Я смогу контролировать, и таким образом, глубоко, во всей полноте пережить моменты, предшествующие моей смерти. Я смогу выбирать, где и как именно я умру, и каковы будут последствия. И если Вы вытрете слезы, мама, и подумаете об этом, я уверен, Вы поймете, о чем я говорю.

Спиноза пишет: «Человек свободный, то есть живущий единственно по предписанию разума, не руководится страхом смерти, но стремится к добру непосредственно, то есть стремится действовать, жить, сохранять свое существование на основании преследования собственной пользы. А потому он ни о чем так мало не думает, как о смерти, и его мудрость есть размышление о жизни».

Смысл в том, что смерть на войне для меня неизбежна, поэтому, как именно я умру — вопрос чисто академический. Поскольку у меня нет возможности продлить свои дни или извлечь из этой жизни какую-либо выгоду для себя, я выбрал смерть, которая принесет выгоду тем, кого я люблю, а мне, в моем посмертном существовании, принесет как можно меньше печали. Я умру свободным человеком. Пожалуйста, пусть эти мысли послужат Вам утешением.

27 марта 1945 года

Дорогая мама!

Вы обрадуетесь, узнав, что в ожидании смерти я вновь принялся за чтение. Поэзия и проза; мои старые любимцы Сосэки и Кавабата и те книги твоих милых друзей-писательниц, что ты мне прислала, — «Слова как ветер», принадлежащие Энчи Фумико-сан, и стихи Ёсано-сан в «Спутанных волосах».

Читая книги, написанные этими женщинами, я ощущаю, что Вы становитесь мне ближе. Их бурное прошлое — было ли оно также и Вашим? Если это так, я Вам аплодирую, и ни слова больше, потому что дразнить мать — неподобающее поведение для сына.

Литература притягивает меня как будто еще сильнее, чем раньше; не столько отдельные работы, сколько сама идея литературы — героизм и благородство человеческой воли, желания творить красоту из собственного сознания, — эта идея трогает меня до слез, и мне нужно поскорее их утереть, пока кто-нибудь не заметил. Ямато данси [138] Ямато данси — буквально: «человек из Ямато». Мужской архетип истинного японского мужчины. не подобает проливать слезы.

Вы еще пишете? Я не мог бы быть более счастлив, знай я, что Вы работаете над романом или пишете стихи, но, полагаю, времени у Вас для этого немного.

Сегодня во время испытательного полета я вспоминал чудесную историю Миядзавы Кендзи о Вороньих Войнах. Все думают, это просто детская сказка, но на самом деле там заложено нечто гораздо большее, и когда я парил в строю на высоте двух тысяч метров, я вспомнил, как капитан Ворона взлетает со своего дерева-гледичии и становится на крыло, устремляясь на битву. « Я — Ворона! » — с восторгом подумал я. Видимость была хорошая, и, поскольку это был самый последний из тренировочных полетов, я летал повсюду, сколько душе было угодно.