Антонио Редол: Яма слепых

Дед Кнут, оставив без внимания сказанное, бросил:

— Вы, должно быть, не помните проповедь одного святого, брата Жоана, который как-то в присутствии Дона Мигела…

— Вон куда! Дон Мигел! — вмешался отец Диого Релваса.

— Замолчите, — снова заговорил первый сеньор Алдебарана. — Судя по тому, о чем говорил твой сын, только новый Дон Мигел впряжет этот народ в оглобли…

— Но что же сказал брат Жоан?

— Приблизительно следующее: «Сеньор! От имени бога и религии я прошу ваше величество, чтобы вы покончили с этой либеральной сволочью: это же безбожники и каменщики. И знайте, ваше величество, что есть три средства, чтобы с ними покончить: повесить, уморить голодом в тюрьмах и отравить, отравить, сеньор!».

— Теперь уже это невозможно, — пожаловался Диого.

— Невменяемый. Тогда прикажи дать им кнута! — прикрикнул на него рассвирепевший дед. — У меня это было первое средство…

На что отец-либерал возразил:

— Попробуй пряник…

— Останешься без руки… — зло пробурчал дед.

Остаток дня отец и дед провели в горячем споре, тогда как Диого Релвас размышлял, облокотившись на подоконник одного из окон. Размышлял долго, припоминая все возможные виды мести. Он желал всем сволочам медленной, мучительной смерти. Предки умолкали и задремывали. Потом снова принимались спорить и ругаться друг с другом, даже прервали свои отношения на несколько месяцев, а может, и лет, а Диого обдумывал, вынашивал планы, целиком отдавшись надежде получить реванш. Наконец в один из вечеров, когда его внук Руй Диого поднялся в Башню, чтобы поговорить с ним о делах земледельческих, Диого Релвас приказал ему сесть и изложил выработанный план. Зловещий, но достойный, как он хотел думать: достоинство для Релвасов было делом особым.

Однако в жизни, на практике, все складывалось иначе, чем в созревшем за многие годы дедовском плане. Но это не смущало Диого Релваса, ведь даже богам не всегда дано направлять мир их чудодейственными руками, возможно не всегда твердыми, ибо богам хорошо известно, сколько всего люди делают, прикрываясь их именами.

Правда, на Алдебаран сошел покой, печальный покой, хотя каждое воскресенье и все светлые праздники люди, нанятые Руем Диого, пускали фейерверк и играли на музыкальных инструментах на подмостках эстрады, которую Руй Диого приказал построить на деревенской площади. И жили в уважении. Любой хороший человек мог выйти на улицу и не опасаться плохого обращения со стороны кого-либо. И это самое главное.

Если бы Диого Релвас решил спуститься с Башни, путь его был бы устлан покорностью преданных животных, которые даже не скалили бы свои зубы.

Кончилась болтовня о прогрессе, который не что иное, как Дьявольские козни, чтобы обмануть простой народ, много раз забывавший о том, что только привычная бедность открывает врата рая.

И хотя ясный ум все еще тешит Диого Релваса, многие шепчутся о старческом слабоумии хозяина, а он, почитая себя человеком ясного ума, бредит, что его внук, одетый в средневековую одежду, крепко держит в своей мощной руке поводья какого-то удивительного, огромного животного, на спине которого сидят и он, и его отец, и его дед. Спина этого животного такая длинная, что на ней хватает места всем троим.

Что же это за зверь?!

Нечто вроде пятого зверя Апокалипсиса, непредусмотренного святым Иоанном, который был не способен изобрести Росинанта розового цвета, полуосла, получерепахи, слабого, если глядеть издали, но смело сокрушающего землю своей уверенной поступью. Время от времени он радостно ржет и прячет голову под чепрак и с тайным наслаждением подмигивает тому, кто дает ему корм.

Не сразу и поймешь — пусть себе Диого Релвас бредит, — едет ли кто на спине Росинанта или нет, так воедино слиты животное и седоки. Да и на самом деле они единое существо, единая крепкая воля. Релвасы продолжаю! быть абсолютными хозяевами Алдебарана, его живых и мертвых душ. Одних они обрекают на голод, других — на прозябание. Да и сами они стоят на месте, лишь в воображении скачут галопом во главе кавалькады. Деда Кнута начинает мутить — такой безумной кажется ему эта скачка. Он шепчет сыну: «Мы слишком гоним, Жоан! Так мы погибнем, свернем себе шею на каком-нибудь повороте…»

Сын раздраженно пожимает плечами и поворачивает голову в сторону Диого Релваса, который держит за локти внука, обучая его править розовым Росинантом.

Старик не признает, что все они уже в яме, в яме слепых.

Он чувствует себя отмщенным. Да, он, сельскохозяйственный бог, ощущает себя отмщенным за все оскорбления.