Ричард Форд - Трудно быть хорошим

— Я никогда не забуду, что ты сделал для меня, Шейн, — сказал Грейди, вставая. — Это твоя? — спросил восхищенно, трогая машину. — Слабовата.

Шейн посмотрел на бутерброд.

— Я думал, ты на мели, — сказал он.

— Ну да. Но я договорился с официанткой, вон там, — он повернул пыльное лицо в сторону ресторана, — и продал ей свою Библию.

— Она и пиво тебе дала за Библию?

— Нет, только бутерброд. А пиво я нашел.

Это показалось Шейну сомнительным.

— Где? — спросил он.

— Кто-то оставил в машине.

Грейди забрался в «крайслер», на мгновение притих, а потом пришел в себя и стал орать:

— Ты настоящий друг! — и высморкался в бумагу от бутерброда.

Грейди рассказал, что уже три дня скитается. В первую ночь подремал на станции Грейхаунд в Сан-Франциско, хотел сесть утром в автобус до Иньокерна. Но передумал, даже звонить родителям не стал, решив, что ссоры, с ними ему не избежать. Пошел на Павелл Стрит и позавтракал крабами и креветками в чудном местечке. Потом истратил двадцать два доллара на компьютерные игры и остался с одним долларом. Этот неприкосновенный доллар он берег на черный день в потайном отделении бумажника, сложив вчетверо. Вынимая его оттуда, он нашел клочок бумаги с адресом и телефоном Сюзанны.

— Ты понял? — спросил Грейди Шейна, который слушал невнимательно, потому что все время следил, не появились ли полицейские. — Это был знак!

— Ну а как с шаром? — спросил Шейн, глядя на дорогу.

— С каким шаром?

— Шар с Юма Бич. Являлся он тебе?

— Ни разу.

— Ну и чего же ты оттуда удрал?

Грейди пожал плечами. Его беспокойные пальцы ковыряли дырки на коленках.

— Трудно быть хорошим, — сказал он. Достал из карманов пиджака две банки пива, открыл их и сунул одну Шейну, так, что тот и отказаться не успел.

А потом Грейди рассказал, как добрался до Хэльдсбурга. Сказал, что в аду прохладнее, чем там. Вечером вышел на городскую площадь, всю в пальмах и цветах. Грейди снял ботинки с носками и засунул ноги в фонтан. Вода успокаивала, струясь между пальцами. Но на соседней скамейке сидели мексиканцы и косо поглядывали. Грейди испугался. Он знал, что это бессознательный страх, но ничего с собой поделать не мог. Собрался, сунул мокрые ноги в ботинки и быстро зашагал по узкой улице, которая привела на виноградник. Согнувшись калачом на теплой земле, Грейди проспал всю ночь под листьями. Яркое солнце разбудило его на рассвете. Носки исчезли.

— Всякий знает: если ты без носков — значит скрываешься от полиции, — сказал Грейди, теребя нижнюю губу. — Ну кто, скажи, подберет на обочине парня с голыми пятками.

Он прикончил пиво залпом и бросил банку в окошко. Она зашуршала по щебенке, перевернулась раза два-три и докатилась до передка патрульной машины, которая стояла в кустах и следила за скоростью на дороге.

— Черт тебя побери! — вырвалось у Шейна.

Грейди оглянулся.

— А, это тот парень, которого я встретил в горах.

Шейн обмер: все остальное можно было вычислить, как в фильме про убийства. Он попробовал убедить себя, что полицейский ничего не заметил или решил не замечать. Но полицейский вышел из укрытия и направился к «крайслеру». Шейн отдал Грейди полупустую банку, тот сполз под сиденье, выпил пиво и засунул банку в «бардачок». Полицейский был близко. Грейди вдруг струсил:

— Он посадит нас.

— Откуда знаешь?

Полицейский подходил все ближе.

Грейди сполз на пол:

— Не знаю, что мне с ними делать.

— Что там у тебя? — спросил Шейн.

— Да вот, купил, когда играл, — и показал четыре таблетки. — Мне их выбросить в окно?

— Глотай быстро! — Шейн не мог придумать другого способа, как избавиться от них. Они съели по две штуки.

Все, что случилось потом, вспоминалось с трудом. Полицейский носил темные солнцезащитные очки. Шейн смотрел на свое идиотское в них отражение. Полицейский говорил, и слова его, словно пузыри мыльные, лопались между губами. Что-то про мусор на дорогах, об употреблении алкогольных напитков в несовершеннолетнем возрасте, о том, что нет документов или доверенности. Полицейский посадил ребят в свою машину и запер на заднем сиденье, отгороженном решеткой. По дороге на Шейна нашло: он не мог молчать, хотелось всем немедленно рассказать о природе добродетели, и он исполнял свою миссию старательно. Просветил сначала полицейского, потом дежурного офицера, записывавшего показания, даже чернилам досталось, когда у него брали отпечатки пальцев, холодной железной решетке в камере.