Джулиан Барнс - Love etc

Это был просто тихий домашний вечер. Я убрал тарелки, на десерт был ревень. Я потушил его в апельсиновом соке с цедрой и приготовил столько, чтобы девочкам, если они завтра захотят, тоже хватило. Я как раз сказал что-то на этот счет, когда Оливер встал, оставив свой десерт нетронутым, и объявил, что он отправляется спать. Я так понимаю, что теперь это считается нормой. Он весь день ничего не делает, рано ложится спать, спит десять-двенадцать часов и просыпается усталым. Это похоже на замкнутый круг.

Я закончил убираться и пошел взглянуть на девочек. Когда я спустился вниз, Джиллиан сидела все там же. Все в той же позе. По правде говоря, вид у нее был жалкий и внезапно я испугался, что она тоже впадет в депрессию. Я не знаю, проверенный ли это факт. Я знаю, что так бывает с алкоголиками: сначала один становится алкоголиком, а потом и другой, даже если он этому противится, даже если сама мысль об этом ему ненавистна. Может не сразу, но такой риск существует. Считается, что алкоголизм это болезнь, так что, так или иначе, я полагаю, вы понимаете о чем я. Почему бы не быть такому же с депрессией? В конце концов, должно быть ужасно тяжело общаться с кем-то, кто находится в депрессии, разве нет?

Так что я обнял ее и сказал, ну точно не помню. «Не падай духом, милая», – или что-то в этом роде. Ведь в подобных обстоятельствах надо сказать что-то простое, так? Конечно, Оливер бы начал излагать сложно, но сейчас я и правда перестал считать, что Оливер смыслит хоть в чем-либо.

Потом мы утешили друг друга.

Ну, понятно как.

А как еще?

Оливер: Стюарт мне надоел. Джиллиан мне надоела. Я им надоел.

Девочки мне не надоедают. Для этого они слишком невинны. Они еще не достигли того возраста, когда принимают решения.

Вы? Не то чтобы надоели. Но от вас не много толку.

Я вам надоел. Я прав? Все в порядке. Не надо притворяться из вежливости. Разве может еще один укол повредить лопнувшему шарику? Может я представляю интерес как прецедент, как поучительный пример. Посмотрите, что сделал Олли с собственной жизнью и не повторяйте того же.

Мне раньше казалось, что в моем существовании есть смысл. Теперь я в этом не так уверен. Я чувствую себя обрюзгшим и глупым. Иногда мне кажется, что я сижу глубоко внутри, в кабине управления и все, что еще связывает меня с внешним миром, это перископ и микрофон. Нет, это звучит так, словно я функционирую так, как задумано. Так, словно я машина. Кабина управления – даже близко не похоже на правду. Знаете этот сон – когда снится, что ты едешь в машине, но руль не работает, точнее работает лишь настолько, чтобы создать впечатление, что он есть, тогда как на самом деле это совсем не так, и тоже самое с тормозами и с коробкой передач, так что каждый раз, когда дорога идет под уклон и скорость возрастает, крыша начинает давить на тебя, дверца машины вдавливает тебя внутрь, так что тебе едва удается повернуть руль или достать до педалей. Нам всем такое снилось, или что-то подобное, верно?

Я мало говорю. Я мало ем. Ergo [106] лат. – следовательно, как следствие лат. – следовательно, как следствие я мало испражняюсь. Я не работаю. Я не играю. Я сплю. И я все время чувствую усталость. Секс? Напомните мне, что это такое, я кажется запамятствовал. Еще я кажется утратил обоняние. Поэтому я даже не могу себя обнюхать. Больные люди плохо пахнут, верно? Может вы могли бы меня обнюхать и сообщить мне как обстоят дела. Или я прошу слишком много? Да, понимаю, это слишком. Извините, что заговорил. Извините, что навязываюсь.

Все это может ввести в заблуждение. Может вы думаете – если вам вообще есть дело – в конце концов, будь я на вашем месте, мне не было бы никакого дела до такого как я – но если вам есть дело, то вы могли бы заключить, что пока я способен описать свое состояние с относительной ясностью, то «все не так и плохо». Ошибаетесь, ошибаетесь! Кто это сказал – «его состояние безнадежно, но ничего серьезного»? Добавьте потерю памяти в список моих симптомов. Не стоит полагаться на то, что я не забуду сделать это сам.

Нет, и в этом вся соль. Я могу описать лишь то, что поддается описанию. То, что я не могу описать – не поддается описанию. То, что не поддается описанию – невыносимо. И еще более невыносимо от того, что описать это невозможно.

Согласитесь, я ловко обращаюсь со словами.

Смерть души, вот о чем идет речь.

Смерть души или смерть тела. Что бы вы предпочли? По крайней мере это простая загадка.

Не то чтобы я верил в существование души. Но я верю в то, что что-то, в существование чего я не верю, может умереть. Я понятно выражаюсь? Если нет, то по крайней мере вы получите представление о той бессвязности, которая меня окутывает. Окутывает – слишком точный глагол для того состояния, в котором я нахожусь. Мне сейчас все глаголы кажутся слишком точными. Глаголы похожи на инструменты социальной инженерии. Даже «быть» звучит по-фашистски.