Ахат Мушинский - Шейх и звездочет

Провожал Юльку в тот вечер Шаих долго. Они хотели дождаться ее отца в подъезде. Она волновалась за отца: один, ночью... Увидеть его в окно и разойтись. Она домой, Шаих — на этаж повыше, чтобы без лишних слов затем разминуться с родителем.

После семейной сцены осенью и инфаркта у отца Юлька изменилась к нему. Она сказала нам как-то: это очень страшно обидеть человека и потом вдруг почувствовать, что ты больше никогда не сможешь, не успеешь ни вымолить прощения, ни загладить вину перед ним. К отцу в больницу она бегала каждый день. И тот страх остался в ней. Она стала испытывать то, чего раньше ни cном ни духом не ведала, стала бояться за мать, за деда, за брата, волноваться за отца, которого раньше побаивалась и не любила.

Семен Васильевич задерживался.

Задерживались поэтому друг подле друга и Шаих с Юлькой. Они целовались, греясь у горячей гармошки батареи и любуясь легким снежком не снежком, а какой-то бестелесной искрящейся пыльцой за окном. И луна в небе, и звезды. И вот такой вот снег.

Выглядывали на улицу, не идет ли отец. Скрипели по жесткому снегу до школы, замерзали разом и опять спешили к горячей батарее.

Давно ли были первые поцелуи, робкие признания, давно ли будущее казалось в радугах и цветах. Но жизнь беспроблемной не бывает. Бывает какое-то время, но недолго. Шаих не хотел признавать этого. «Нет проблем, — в который раз пытался он уверить и успокоить Юльку насчет себя. — Велика ли беда из дому уйти! Голова на плечах, руки-ноги целы, не пропаду». — «Ты меня удивляешь», — в который раз удивлялась Юлька его беспечной самоуверенности. Но к тому вечеру, кроме чисто увещевательной поддержки, у нее появилась практическая мысль.

— Шаих, дай слово, что выполнишь мою просьбу, — сказала она, отстранившись от поцелуя.

Шаих усмехнулся:

— Запрещенный прием применяешь.

Но прием уже был применен, и Шаих, вяло посопротивлявшись — «чего ты хочешь?» да «скажи так», сдался:

— Даю... Честное слово.

Юлька заправила белую, влажную прядку волос под белую, влажную шапку, опустила руки на его плечи.

— Я посоветовалась с дедой... и уж не помню, кто из нас первый предложил, да это и не важно, короче, мы вместе с ним предлагаем тебе перейти жить к нам. Пока... — Ладонью Юлька прикрыла Шаиху рот. — Пока тебе не дадут общежитие в техникуме. Или еще где. Поживешь у нас. Я предоставляю тебе свою комнату. Сама к матери перейду.

— О чем ты говоришь?! — освободил наконец лицо от баррикады Юлькиных пальцев Шаих. — Я? К вам? В качестве кого? В качестве приживалы?

— Вы живете втроем в одной комнате, Шаих, — зачастила Юлька, — мы вчетвером — в пяти. Разве это справедливо? Сашина комната вовсе пустует. Но я тебе предлагаю свою. На правах друга предлагаю, друга — не невесты, не бойся.

Шаих, откинувшись, расхохотался.

— В качестве жениха я как раз-то с удовольствием и вкатился бы в ваши хоромы. А так чего — ни сват, ни брат, ни квартирант? К слову, брату твоему не хватило места в квартире, а мне должно хватить?

— Перестань, ты же знаешь ситуацию с Сашей. Он хотел разделиться, отец против, но ни я, ни мама, ни деда тут ни при чем.

— А когда меня начнете выселять, при чем окажетесь? Или уж ни при чем Семен Васильевич будет?

Квартира, между прочим, ему дана, профессору. А вы решаете...

— Одному человеку четырехкомнатная фатера не предоставляется, хоть министром будь.

— У вас пятикомнатная, — уточнил Шаих.

— Одна самодельная, — Юлька отвернулась к окну и продолжала уже равнодушно: — Квартира нам выдана всем, в том числе и ветерану войны, инвалиду, в том числе и мне...

— Не сердись, Юльк, я не хотел. — Шаих обнял ее и тоже устремил взор в окно, где все так же кружил снежок не снежок, а какая-то искрящаяся пыльца. Соседи, словно сговорившись, уединения их не нарушали, попритихли в своих квартирах, не шастая, как обычно, туда-сюда.

— И я не хотела... — прошептала Юлька. — Хотела как лучше. — Помолчали. — А слова данного ты все-таки не сдержал.

— Какого?

— Выполнить мою просьбу.

— Ну, Юлька, договорились же, — взмолился Шаих. — Ну, спасибо тебе. Но и меня пойми. Как бы поступила ты на моем месте?

— Я бы? Я б согласилась, собрала бы чемоданчик и — здрасьте, принимайте! Но меня никто никуда не зовет.

— Придет время и позову, если раньше кто-нибудь не позовет. — Шаих насупился. — Знаешь, Юль, и у меня к тебе просьба. Обещай исполнить.

— Обещаю, — с любопытством обернулась к Шаиху Юлька.

— Как надоем тебе, так сразу же скажи, ладно? Сразу, чтобы в тягость я тебе ни минуты не был.