Барбара Константин - А вот и Полетта

Когда Мирей въехала во двор фермы, свет на кухне еще горел. Она удивилась, что ее встретил собачий лай. Велькро, дура-собака Фердинанда, умерла месяцев шесть назад, и он поклялся, что новой заводить не станет. Наверное, передумал, а ей не сказал. Она почувствовала раздражение, но тут же взяла себя в руки. Ей нужно попросить его об одной вещи. Поэтому она сказала себе, что он имеет полное право на свои маленькие причуды, в конце концов, бедный он старикан. И потом, не самая глупая мысль взять собаку, когда ты так одинок…

Она вылезает из машины, собака узнает ее и подходит, виляя хвостом. Мирей в растерянности.

Фердинанд открывает дверь и удивляется, увидев невестку. Впервые после переезда она приехала на ферму. А ведь два с половиной месяца прошло. Да еще в такой час и без предупреждения… Он забеспокоился. Ролан звонил час назад и ничего особенного не сказал, может, что-то случилось с детьми? Она мотает головой. Нет, все в порядке. Марселина предлагает кофе. Или лучше травяного чая? Ей бы чего-нибудь покрепче. Вот если осталось вино, было бы в самый раз. Марселина отправляется за своим знаменитым сливовым, а Фердинанд достает три стакана. Они выпивают. Марселина ссылается на то, что должна заняться своим старым котом, и оставляет их вдвоем.

Как только она выходит, Мирей смотрит на Фердинанда с легкой усмешкой. Он чувствует, что она сейчас скажет какую-нибудь глупость, и решает опередить ее. Объясняет, откуда здесь взялась Марселина. Гроза, протекшая крыша, риск обрушения, решение пригласить ее к себе, в его большой дом, совсем опустевший после их отъезда. Добавляет, что вначале она отказывалась, разумеется, но ему удалось убедить ее, и она останется, пока не закончит у себя ремонт. Мирей какое-то время молчит. Потом бормочет, будто про себя, что она и не думала. За столько времени… Ведь и правда, она думала, что хорошо знает его, папу своего мужчины, немного чопорного старика, суховатого, не слишком приятного, а тут…

– Ладно, ты что, приехала специально, чтобы мне это сказать, Мирей?

– Нет, я хотела поговорить о… Нет, погодите. Сначала мне все же хотелось бы узнать, почему вы никому не говорили, что она здесь.

– Чтобы не возникло недоразумений. Иногда люди способны выдумывать невесть что. Ты же знаешь…

– Вы правы.

Она наливает себе еще стаканчик.

После двух рюмок шерри, антидепрессанта и двух стаканчиков сливового вина она начинает объяснять, зачем приехала.

Дядя Ги совсем плох. Фердинанд, наверное, и сам заметил, как сильно тот сдал. За несколько дней он так исхудал, просто ужас. И черные круги вокруг глаз. И такой взгляд… Дети больше не хотят к нему ездить, им страшно. Он похож на привидение. У нее хлынули слезы, но она продолжает говорить.

Может, если бы он был не один, может, к нему вернулся бы интерес к жизни? Он бы что-нибудь делал, занимался детьми, ну, и немножко ею тоже. Ей это так нужно, особенно сейчас. Если бы он не жил совсем один, может, ему бы стало лучше…

Фердинанд похлопывает ее по руке. Она прижимается к нему. Впервые они оказываются так близко друг к другу. Он к такому не привык, роется в кармане, протягивает ей платок. Она громко сморкается и ждет, что он скажет.

– Твой дядя – упрямый осел. Если упрется, будет трудно заставить его передумать.

– Но если это предложите вы, может, получится…

Она подождала его согласия.

– Я съезжу к нему завтра.

Смесь алкоголя и таблеток наконец подействовала. Мирей совершенно не в состоянии вести машину. Фердинанд берет у нее ключи, забрасывает в багажник велосипед Марселины – шины его собственного совсем спустили – и везет ее домой.

На обратном пути дождя, по счастью, не было. Но поскольку Фердинанд уже очень давно не садился на велосипед, ему пришлось много раз останавливаться, чтобы передохнуть.

Наверняка завтра ему мало не покажется.

И точно. Когда Фердинанд проснулся, ноги не гнулись и болели, а на заднице живого места не было. Ни сесть, ни встать. В половине восьмого он решился в конце концов позвать на помощь Марселину. Та принесла ему бутыль с растиркой собственного изготовления. На нее отлично действует, пусть и он попробует. Фердинанд был настроен скептически, но деваться и впрямь было некуда. Он натерся, следуя ее указаниям, и ему полегчало. Он смог без особого труда спуститься на кухню поблагодарить ее за чудодейственное зелье. Разумеется, он остерегся называть его «бабушкиным средством» – у нее, бедняжки, внуков не было. Он не хотел причинить ей боль.