Мария Голованивская - Пангея

Да, покидают. И не из предательства. А потому, что вышел их срок. Господь поймет и простит. У каждого есть срок, и он идет от начала к концу. А не наоборот. Ни у кого не наоборот.

С другой стороны ринга, куда должен был выползти на своем драконе сатана, было черно и холодно. Сначала черно, а потом, по мере того как поднималось солнце, заменяя отблески сначала на короткие, а потом и на длинные лучи, из черного проступило белое, не давая никаким цветным оттенкам пробиться наружу. Здесь не было ни яркости, ни хаотического движения — изредка слышалось лишь завывание сирены и змеиное шипение, треск и отвратительно хлюпающие щелчки: это черно-белые почки молниеносно набухали и лопались, не давая никаких цветов или семян, а только смрад и холод. Но у этого края ринга была и своя красота, орнаментальная выверенность, симметрия расположения фигур: квадратов, треугольников, кругов, трапеций, расчертивших воздух и находящиеся за рингом дали. Завершенность композиции кружила голову, клетка шахматной доски внушала уверенность, все говорило о железной логике хозяина, о выверенности его плана. Петру и Павлу некоторые фигуры казались цветными — синими и желтыми. Временами мерещилось, что какой-то квадрат начинал светиться мутно-красным или грязно-зеленым, но они знали, что это обман зрения, как обманом зрения, по их убеждению, являлись и внезапные виды на скопище клерков в белых сорочках и черных костюмах, сидящих смирно по своим ящикам-кабинетам или длинными маслянистыми рядами на грандиозном съезде валькирий. Зрительный обман, иллюзия, аберрация были вечной приметой сатанинских далей — и сбежавшие апостолы, привычно не веря своим глазам, с удвоенной силой зашагали прочь.

Последними, кого они видели, прежде чем все-таки сошли с проторенной дороги на запад, были боги, прибывшие на поединок: Шива, Перун, Будда, Анубис, Птах, Ра, Афина — чудаки, так ласково называли их здесь. Всего их было около сотни, двигались они веселой разбитной компанией, отпуская скабрезные шуточки и улюлюкая. Между делом славили они, обкуренные и веселые, и Кришну, и Мухаммеда, и Христа — не жалко ведь, пускай все здравствуют и благоденствуют, небесный мир должен пребывать в многоцветье и разнообразии, а иначе придет в него окончательность, а вместе с ней и худой конец. То ли нарочно, нарочито, то ли искренне не понимали они величия и трагичности момента: что один победит, что другой — ничего не изменится, говорили они. Не было среди бредущих на схватку богов только двоих: как раз Христа и Мухаммеда, родившегося двенадцатого числа месяца рибиуль-авваль, в понедельник, незадолго до захода солнца. Они оставались внизу, на земле, потому что именно там в это время вершились их важные дела.

О верховном событии, конечно же, знала Нур. Она увидела во сне и поединок, и исход его, и изо всех сил захотела попасть туда. Она советовалась с теткой и матерью, которых сумела предупредить и вывезти за город к подругам. Благодаря этому они и остались живы. Ханна уверяла ее, что ход, лаз можно найти, что ветер или дым, всегда идущий наверх, сможет подхватить ее. Елизавета молилась за нее, молитва поможет, она знала это, ведь молитва тоже идет наверх.

Прямо перед сражением, перед появлением исполинских бойцов, среди бела дня месяц показался из-за горы. И откуда здесь горы и тем более месяц, когда на востоке вовсю уже разгорается рассвет? Там, где смешались рассветные и лунные лучи, образовалась как будто рваная рана на небе, из которой хлынул на головы собирающимся на битву гнойный дождь — и содрогнулись все, и Петр содрогнулся, и Павел, но внезапно поверх гнойной слизи пошел неизвестно откуда снег и словно белоснежною кисеей покрыл и эти выросшие как драконьи зубы горы, и эту луну, и эти выскакивающие из-за края горизонта солнечные лучи.

Снегу зааплодировали, «Ура! Ура! Будь славен, славен вовеки!» — кричали и тени, и сказочники, и колобки с чебурашками, кричали славу и Петр, и Павел, и другие апостолы, которые шагали с западной стороны по белой заснеженной тропинке среди небес и облачных сугробов. Апостолы, увидев Петра и Павла, забеспокоились: куда это вы? Нужно разворачиваться и идти к небесному рингу, а вы куда, не успеете, не успеете! Были среди них и Богослов, и Иаков Зеведеев, и Филипп из Вифсаиды, и Матфей-мытарь, и Иаков Алфеев, и Фома, называемый Близнец, и Фаддей, и Симон Кананит, и Иуда Искариот. Разговор их внезапно прервался. Мимо поплыл по небесной реке гигантский дуб, мигом вскочили они на него и поплыли, обгоняя пешеходов, к тому самому месту, где гремели уже трубы, возвещая начало битвы. Сначала дуб плыл резво, и апостолы махали руками бредущим по тропинкам, но потом ход его застопорился, и они обломали ветви и гребли ими, как веслами, и высекали искры из воды, как будто чиркая кремнем.