Эрик-Эмманюэль Шмитт - Попугаи с площади Ареццо

— Сейчас посмотрим, на месте ли та, что мне нравится больше всех, — сказал Жермен восторженно, как ребенок, которого привезли на ярмарку.

Они дошли до середины улицы. Жермен затопал ногами от радости и указал Ипполиту на большеглазую красавицу-мулатку, облаченную в розовые кружева:

— Она свободна!

— Я тебя подожду.

Жермен устремился к витрине и подал знак мулатке, которая улыбнулась и впустила его. Прикрыв за ним дверь, она опустила занавеску.

Ипполит, как у них было заведено, ждал Жермена в кафе по соседству. Сам он к профессионалкам никогда не захаживал и не собирался, но нисколько не осуждал тех, кто это делает. Наоборот, он считал, что мир устроен не так уж плохо: если бы эти женщины не продавали свое тело, как бы тогда Жермен удовлетворял свои желания? Его друг слишком сильно ненавидел себя, и, не будь у него возможности расплатиться с женщинами, проявившими к нему благосклонность, его совсем замучили бы комплексы, возможно, он просто не смог бы с ними справиться.

Ипполит устроился за мраморным столиком, заказал еще пива и с интересом следил за безостановочным кружением посетителей улочки. Он пытался определить, что привело сюда каждого из них. Про некоторых можно было догадаться по их внешности: старики, калеки, некрасивые… про других же ответ был не столь очевиден, требовалось напрячь воображение. Может, это вдовцы? Холостяки, которым очень приспичило? Мужья, у которых жены ненавидят секс? Любители сомнительных развлечений, которых супруги не одобряют?

Так он придумывал все новые версии, и тут прямо через улицу от него распахнула свою дверь одна из девушек: из ее комнатки появился клиент. — это был Виктор, красавец с площади Ареццо.

Ипполит не верил своим глазам. Ему даже захотелось окликнуть юношу, но он удержался, представив себе, как тот смутится.

Виктор пересек улицу, зашел в то же кафе и заказал выпить.

— Ипполит? — воскликнул он, тоже очень удивившись.

Юноша мгновение колебался, а потом, пожав плечами, подсел за столик к садовнику.

— Какая неожиданность… — пробормотал он.

— И правда, — ответил Ипполит.

Они помолчали. Виктор задумчиво склонил голову набок:

— Неужели это из-за того же?

— Ты о чем?

— Ты ходишь сюда из-за того же, что и я? Чтобы не…

— Чтобы не — что?

— Ну, чтобы быть уверенным, что ты не…

Не понимая, о чем говорит Виктор, Ипполит поторопился ответить правду:

— Я жду своего друга Жермена.

Виктор тут же умолк, а Ипполит слишком поздно сообразил, что теперь юноша уже не откроет ему тайну своего присутствия здесь.

— Да, это очень симпатичный особнячок, во французском вкусе…

Ева раскрывала двойные двери, переходила из одной гостиной в другую, стараясь, чтобы старый дубовый паркет не скрипел, расхваливала детали: дверные ручки, лепнину, с напускной небрежностью поглаживала каминные колпаки.

За ней шла Роза Бидерман, в костюмчике от Шанель, будто специально на нее сшитом. Ей очень нравилось, как здесь устроено пространство, как падает свет.

— Я внесу этот адрес в мой список. Думаю, что моя подруга, которая десять лет прожила в Лондоне, оценит этот дом. Могу я с вами связаться, когда она в следующий раз приедет?

— Конечно. Но хорошо бы она не слишком с этим затягивала: такая недвижимость, хоть и стоит дорого, довольно быстро находит покупателя.

— Она сказала, что собирается приехать через две недели.

— В любом случае, если клиент заинтересовался, я всегда перезваниваю.

Роза Бидерман поблагодарила любезной улыбкой.

Еву впечатлило уже то, что к ней обратилась супруга самого Захария Бидермана, а личная встреча польстила ей еще больше: жену известного экономиста отличала уверенность, свойственная людям, никогда ни в чем не нуждавшимся, любезность, данная хорошим воспитанием, а не включенная ради корысти, а еще — привитая с детства привычка одеваться у лучших кутюрье. Ева же, которая каждую ступеньку своего восхождения по социальной лестнице оплатила собственным телом и чувствами, не спускала глаз с этой дамы, принадлежавшей к высшим кругам буржуазии. Роза, хотя и выглядела не слишком юной, не утратила сексуальной привлекательности: костюмчик из шотландки классического кроя соответствовал имиджу влиятельной особы, но в этом облачении ее изящные формы казались только более аппетитными и дразнили воображение. Когда они проходили мимо большого, во всю стену, зеркала, Ева сравнила их силуэты, и то, что она увидела, ее не порадовало: пухленькая Роза смотрелась одновременно и привлекательно, и вызывающе, овеянная загадочным флером, — а сама Ева, со своей агрессивной сексуальностью, походила скорее на проститутку. Она вдруг разозлилась на себя за свое чересчур откровенное декольте, высоченные каблуки, сапоги с голенищами выше колен вместо скромных ботильонов… Еще мгновение, и она задалась бы вопросом: правомерно ли иметь загорелую кожу и платиновый оттенок волос? В Розе-то не было заметно никакого усилия нравиться, именно это и делало ее неотразимой: кожа ее так и лучилась естественностью, волосы — тоже, ее элегантность не привлекала к себе внимания. Со вздохом Ева осознала, что поняла все это слишком поздно.