Борис Гайдук - Плохие слова

Отец Михаил роняет голову, книга со стуком падает на пол.

Страницы несколько раз перелистываются и раскрываются на шестьдесят первом псалме.

Тихонько мычит отец Михаил во сне, всхрапывает, свешивается набок и не видит, как Александра Филипповна, тяжело приподнявшись на постели, несколько раз быстро осеняет его крестным знамением.

Ожидание поезда полно очарования и тайны.

Поезд приходит на станцию раз в сутки, в восемь часов и десять минут утра. Его ожидание случается раз в год, в августе. По дороге от бабушек и дедушек домой, в Москву.

Для того чтобы поезд появился, нужно много раз заглядывать вдоль исчезающих рельсов, в пологий парус леса, в разреженный утренний туман, вдаль. Но сколько ни гляди на рельсы, первый момент появления поезда обязательно упустишь. Стоит только на секунду отвести глаза, а потом вернуться, как поезд, словно по волшебству, уже виден на повороте почти целиком: тепловоз и несколько вагонов. Заметить, как поезд выглядывает из-за леса, мне не удавалось никогда.

Я много раз представлял эту картину: вот открывается один глаз тепловоза, потом блеснет стекло кабины машиниста, покажется звезда и рельефно выпечатанные цифры на пузе, чугунная решетка отбойника, второй глаз, колеса, закопченное зеленое туловище локомотива, дымящая труба, потом почтово-багажный вагон с маленькими зарешеченными окошками, за ним первый пассажирский вагон с обычными окнами, второй и так далее.

Но увидеть это воочию все равно не получается. Каждый раз я твердо решаю смотреть на рельсы не отрываясь, и каждый раз что-то обязательно мешает мне увидеть появление поезда. Это загадка и тайна. Мир вообще полон загадок и тайн.

Потому что мы дети, и нам восемь и десять лет. Десять лет мне, а восемь — младшему брату.

Поезд идет по одноколейной железной дороге, сначала туда, а потом обратно. Обратно мы едем на нем в июне. То есть наоборот, в июне мы едем «туда», а поезд идет «обратно». Но тогда никакого ожидания поезда не бывает. Потому что, во-первых, на узловой станции Хутор-Михайловский слишком много интересных занятий, чтобы предаваться ожиданию поезда. А во-вторых, поезд там уже стоит и сам ждет нас.

Эта история будет о бабушках и дедушках.

Точнее, не история, и тем более не литература, а просто хроника. Все написанное здесь — подлинно. Включая имена, даты и географические названия. И это правильно. Должны же когда-то дойти руки и до собственной истории.

Бабушки и дедушки живут в сказке.

Ничего такого, что есть здесь, в Москве не бывает и близко. Здесь другой, хотя и понятный язык. Буква Г здесь звучит как Гэ. Бабочка называется терешкой. Есть и другие смешные слова. Например, «кулёма». «Лужа» здесь — это не лужа, а болотце или овраг посреди поля. А лужа называется «калюга». «Утопиться» означает промочить ноги.

Еще тут бездонное количество простокваши. Малина и вишня не продаются стаканами на рынке, а щедро растут прямо на ветках. Есть река и лес. Множество животных. Например, гуси и свиньи. Свиньи совсем не такие, как о них принято думать. Они розовые и послушные. Хотя и пованивают навозом. Гуси еще прекраснее. Более умилительных существ, чем маленькие гусята, я не видел никогда в жизни. Еще есть коровы. И бодливые молодые бычки. Однажды такой бычок, совсем теленок, погнался за мной. Я убегал что было сил, но бычок все равно меня настигал. И тогда я повернулся и от отчаяния врезал ему кулаком между едва видных из-под шерсти рожек. Бычок убежал. От этого случая у меня осталось два воспоминания. Во-первых, на мне были индийские джинсы «Милтонс», и я очень хорошо запомнил, как неудобно бегать в джинсах. И во-вторых, я понял, что противника нужно всегда встречать лицом к лицу. Мало ли: вдруг он боится еще больше.

В деревенском обиходе имеется длинный пастушеский кнут, называемый словом «пуга». Это еще одно забавное слово. Умение громко щелкать таким кнутом для мальчика обязательно. Так же как свистеть, нырять рыбкой, лазать по деревьям и курить по-взрослому, затягиваясь. Я лет тридцать не щелкал «пугой», но уверен, что все равно сумею. Это как кататься на коньках — разучиться невозможно.

На станцию мы приехали на лошади. На колесах, как здесь говорят. Коня зовут Головач. «Колеса» вовсе не намекают на автомобиль. На колесах — значит не верхом и не на санях, а в телеге. Такой здесь язык. Автомобили появились гораздо позже, чем этот язык.

Нас привез Дедушка Володя.

Дедушка Володя — типичный харизматик. Про «выпьем за Сталина», трех танкистов и одинокую гармонь он на деревенских праздниках поет так, что ему улыбаются девушки, замужние женщины, вдовы, старухи и дети. Дедушка Володя воевал с японцами. У него есть орден Красной Звезды и медаль «За отвагу». На Девятое мая он надевает только эти две награды, а все остальные, юбилейные, игнорирует. Так рассказывают соседи. Сами мы не видели, потому что Девятое мая всегда встречаем в Москве. Еще Дедушка Володя надевает награды в какое-то там сентября. Это день капитуляции Японии и официальное окончание Второй мировой войны. Но этого мы тоже не видим. Сентябрь мы и подавно проводим в Москве, потому что школа.