Гийом Мюссо - Завтра

— Ну, если вы предлагаете, я не против, — скромно потупился тот, довольный, что хитрость удалась.

— Так и быть, угощаю, твоя взяла. Я тоже проголодалась, к тому же нам нужно кое-что обсудить.

Официант с изящной бородкой в ярком клетчатом пиджаке, вылитый хипстер, принес им две чашечки капучино с сердечками из взбитых сливок, плавающими на маслянистой поверхности.

Эмма и Ромуальд сидели в уютном модном кафе на Бойлстон-стрит, в двух шагах от отеля.

Тут был рай земной для любителей стиля ретро: винтажные абажуры, старинные столики, неполированные деревянные скамьи, растения в кадках.

Эмма смешивала мюсли с йогуртом, глядя не без осуждения на то, как парнишка старательно лил весь здешний запас кленового сиропа на сдобные кексы.

— Ромуальд, пожалуйста, ответь мне на один вопрос, только честно, — вкрадчиво попросила она.

— Шпрашивайте што уодно, — прошамкал тот с набитым ртом.

— Зачем ты приехал в Соединенные Штаты?

Парень поспешно проглотил громадный кусок кекса, закашлялся, отпил капучино, чуть ли не полчашки разом.

— Я же вам рассказывал: моя подружка нашла в Нью-Йорке сдельную работу, а я приехал за ней следом, а она…

— Сейчас же бросила тебя. Это я уже слышала. Однако мы оба знаем, что это все ложь, ведь так?

— Это чистая правда! — возмутился Ромуальд.

— Допустим, но тогда с какой стати ты не звонишь родителям?

— Я им звоню каждый день. — Он уставился в тарелку с кексами.

— Врешь, не звонишь. А вот я им позвонила прошлой ночью. Они там с ума сходят, не знают, что с тобой стряслось. От тебя не было вестей уже три недели!

— Откуда у вас… как вы узнали их номер?

— Действительно, как? Не ты один по чужим компьютерам лазишь.

— Это нечестно, вы не имели права так поступить, — сказал он с укоризной.

— Я хоть их успокоила. Но не будем отвлекаться, скажи-ка: если девушка и впрямь тебя бросила, зачем ты остался? Почему не вернулся во Францию, ты же в лицее учишься?

— Мне все осточертело, и учеба, и родители… Неужели непонятно?

— Еще как понятно, но вот что странно: ты мог бы путешествовать по стране, осмотреться, найти работу по душе, заработать побольше денег. Ты ведь умный, способный, тебе и карты в руки. А вместо этого ты битых две недели прозябал в «Императоре», мучился, унижался. Зачем?

— Да ну вас с вашими вопросами. Не буду отвечать, вы не коп.

— Отчасти коп, ты же сам наградил меня отличным удостоверением. И как добросовестный уважающий себя коп задам еще один вопрос: зачем ты ездил в прошлое воскресенье в Скарсдейл к Мишель Беркович, главному администратору «Императора»?

Он упрямо покачал головой:

— Не был я там никогда и быть не мог!

— Хватит! Ты что, дурой меня считаешь? — с угрожающим видом она выложила на стол билет, что нашла у него в кармане.

— Вы обыскали мои карманы?! Вы не имели права!

— Постой-ка, а что делаешь ты, когда взламываешь базы данных и пользуешься камерами слежения? Дни и ночи напролет ты шпионишь за чужими людьми. Следишь, вынюхиваешь, вторгаешься в их личную жизнь.

— Я помогаю вам, а вы… — возмущению подростка не было предела.

— Я тоже хочу тебе помочь. На кой черт тебе понадобилась Мишель Беркович?

— Она моя мама…

Эмма возвела глаза к небу, с трудом сдерживая гнев.

— Какие еще дурацкие истории выдумаешь? Повторяю: ночью я говорила с твоей мамой. Ее зовут Мари-Ноэль Леблан. Она работает… кассиром в Службе страхования здоровья в Боне, — все это Эмма прочитала вслух, глядя на свою исписанную руку.

Ромуальд уставился в окно, воцарилось напряженное молчание.

Эмма потрясла его за плечи:

— Говори же, дурья твоя башка! Объясни, в чем дело!

Парнишка тяжело вздохнул, протер глаза. С одной стороны, он охотно сбросил бы груз этой тайны, но с другой, еще охотней сбежал бы за тридевять земель.

— Три года назад, — начал он, запинаясь, — копался в родительском ящике с документами и обнаружил, что я приемный, меня усыновили во младенчестве.

Эмма не скрывала удивления.

— И родители ничего тебе не сказали?

— Нет, но я догадывался.

— Что же тебе не нравилось?

— Меня насторожили обмолвки, замалчивания, разные мелочи, всякая ерунда.

Эмма знала, что последует дальше.

— Ты решил отыскать своих биологических родителей, да?

— Два года потратил. Проник в базу данных роддома в Оксере, но, как я и боялся, никаких сведений о моей матери там не сохранилось. Пришлось взломать сервер службы социальной помощи при генеральном совете департамента Кот-д-Ор. Зря старался — информации ноль. Дело пошло на лад, когда я получил доступ к результатам переписи населения, организованной Национальным советом. Так, шаг за шагом, сопоставляя различные факты, я выяснил, что мою настоящую мать прежде звали Мишель Руссель и что, родив меня в 1993 году, она сразу же заключила с моими приемными родителями договор об усыновлении. Удалось проследить и дальнейшую ее судьбу. Она уехала в Америку, преуспела там, вышла замуж за брокера, взяла его фамилию — Беркович. Родила в браке двоих детей. Узнав, что теперь она живет в Нью-Йорке и работает администратором в ресторане «Император», я решился полететь в Штаты и познакомиться с ней. Мне так хотелось ее увидеть, услышать ее голос, понять, кто я на самом деле! Это желание стало моим наваждением. Я не мог думать ни о чем другом.