Жан-Мишель Генассия - Удивительная жизнь Эрнесто Че

– Никто не просит тебя руководить партией, ты станешь депутатом.

– Я не юрист, как же мне писать законы?

– Тебе и не придется, будешь слушать выступления и голосовать, как товарищи.

– У меня ни минуты свободной, я не смогу участвовать в выборной кампании.

– Послушай, Йозеф, тебе выпал уникальный шанс, тысячи людей гордились бы таким предложением, партия просит о помощи, а ты выпендриваешься.

– Ничего подобного! Я просто не уверен в правильности выбора. У меня много обязанностей в больнице, не думаю, что руководству понравится, если я буду часто отлучаться.

– Твое начальство будет в восторге, уж ты мне поверь. Партия по достоинству оценила твои прошлые и нынешние заслуги и оказала тебе большую честь, выдвинув своим кандидатом.

– Я должен посоветоваться с Кристиной.

– Она прелестная женщина, я очень ее люблю, но решать должен ты сам. Соглашайся, Йозеф!

– Будет забавно, если мы оба станем депутатами…

– Я бы не возражал, но мне дали более важное поручение – «приставили» к Яну Масарику.

– К министру иностранных дел?!

– Он антикоммунист и проамерикански настроенный либерал. Я буду за ним присматривать. Придется попотеть, но не волнуйся, тебя я не брошу.

Йозеф не был уверен в реакции Кристины и решил не откладывать разговор. Он отправился в театр, застал финал действия и порадовался ее игре: она отлично справлялась с обеими ролями. Домой они пошли пешком, Йозеф рассказал о предложении Павла, и лицо Кристины просияло.

– Ты станешь депутатом? – воскликнула она.

– Не так скоро, пусть сначала изберут.

– Ох, Йозеф, как же я тобой горжусь!

Она кинулась ему на шею, прижала к себе, расцеловала, и Йозеф решил не делиться с ней сомнениями.

– Ты принял правильное решение, – продолжила Кристина. – Не сомневайся, мы победим.

Йозеф так и не узнал, кто поставил в известность руководство больницы, но через несколько дней директор зашел в лабораторию, чтобы поздравить его и заверить: никаких проблем не возникнет – ни до, ни после выборов. «Вас обязательно изберут, доктор Каплан, все за вас проголосуют, не сомневайтесь, а коллеги будут рады заменить вас, когда потребуется».

Ничего не было предопределено, никто не мог поручиться за результат – в борьбу включились многие крупные политические организации. Показателем успеха было число пришедших на митинг людей. Их становилось все больше, толпа волновалась и без конца прерывала ораторов аплодисментами и криками: «Власть народу!» Энтузиазм зашкаливал, адреналин выбрасывался в кровь литрами. Йозеф успокоился, поняв, что не он один ни черта не понимает в политике. Партия была рулевым, им оставалось выполнять ее решения и разъяснять их народу.

В конце марта Йозеф принял участие в работе VIII съезда компартии Чехословакии. На него произвели большое впечатление безупречная организация работы и люди, пожелавшие принять участие в дебатах. Павел познакомил друга с генсеком компартии Сланским и премьер-министром Готвальдом, оба были с ним очень любезны.

– Значит, ты и есть тот самый пастеровец? – спросил Готвальд. – У тебя сложный округ, будь готов сражаться, товарищ.

– Можешь на меня положиться, – ответил Йозеф.

Выдвижение трех сотен кандидатов заняло все утро. За Йозефа проголосовали единогласно, и Кристина от радости даже всплакнула.

Павел не разделял всеобщей эйфории по поводу неизбежности победы. Социалисты, Народная партия и демократы тоже собирали многолюдные митинги, в некоторых районах страны имели преимущество, а кричать умели так же громко. Партия давала осторожный прогноз: тридцать мест станут катастрофой, пятьдесят – логичным результатом, семьдесят – грандиозной победой.

Два месяца во всех городах шла настоящая предвыборная война: нужно было поделить территорию и прогнать врагов. Между расклейщиками афиш все время происходили стычки, и коммунисты пустили в ход секретное оружие – поручили это дело членам профсоюза металлистов, с которыми никто не рисковал связываться. Заборы вокруг стройплощадок и стены домов были обклеены портретами кандидатов-коммунистов, создавалось впечатление, что только у них есть твердые убеждения, что только они говорят с народом о справедливости, надежде и будущем. На каждом перекрестке, в кафе, на рынках и вокзалах были розданы миллионы листовок: никому из прохожих не приходило в голову не взять их или выбросить в урну. На заводах, фабриках, в административных учреждениях каждый день проходили собрания.