Михаил Чулаки - Борисоглеб

Мышка гладила Глеба.

– Вот и хорошо, вот и умница… А ты, Боренька?

Ее рука протянулась – и нащупала последствия катастрофы.

– Не вытерпел. Конечно, куда ж вытерпеть, когда рядом такое. Ну ничего, ты тоже молодец. В следующий раз ты – первый.

Борис почти утешился. Успокоился. С кем они занимались? Да с Мышкой же, с Белой Мышкой. И больше никого здесь нет. Мышка вся своя, стыдиться ее не нужно…

– Спите теперь, мальчики, – Мышка поцеловала обоих особенными мягкими губами. – Спите…

И исчезла.

Привычные слова просились на язык.

«Во дает, – чуть не сказал Глеб. – Дала!»

И не сказал.

«Лучше, чем с девчонками в школе, – чуть не сказал Борис.

– Те сами не умеют, а Мышка научит».

И тоже не сказал.

Не нужно было говорить.

Нужно было оставаться в новом незнакомом мире, в котором не говорят простых слов. Как во сне…

Наутро они завтракали как обычно. И никто не напоминал о том, что случилось ночью. Ни она, ни они.

Глеб усмехался про себя, но виду не показывал. Он чувствовал себя хозяином дома, повелителем. Еще вчера он был мальчиком, который должен слушаться маму. А сегодня он мужчина – и пусть женщина знает свое место.

А Борис думал, что если бы кто-то посмотрел сейчас на их семью со стороны, то никогда бы не догадался, что за столом сидит не мать со своими близнецами, а любовница с любовниками. А может быть, и про многих других – не догадываются? Живет себе одинокая мать с сыном, или отец с дочерью, или брат с сестрой – и кто знает, чем они занимаются по ночам?.. То есть с ними за столом не мама, с ними их Белая Мышка, но ведь и в других странных семьях найдется Кошечка или Курочка.

Потом Мышка ушла в свою комнату и уселась за машинку, а Борис с Глебом старались учить уроки, но у них не очень получалось. Они ведь стали совсем другими, случилось то, о чем они мечтали как о недостижимом счастьи, предаваясь жалким детским наслаждениям – случилось, вопреки их уродству! И после этого учить уроки, как вчера или позавчера? Мир изменился, а уроки остались?

День рассеял чары. Братья больше не пребывали в незнакомом мире – не во сне, но как бы за гранью яви и сна. Они сидели в своей надоевшей зеленой комнате, и слова просились наружу.

– А интересно бы сюда какую-нибудь отличницу! – предположил Глеб. – Урок анатомии и физиологии провести.

– Или училку молодую. Светлану Иванну лучше всего. – храбрясь подхватил Борис.

– Светочку-Котлеточку.

Светлана Ивановна как раз и преподавала анатомию и физиологию.

– Интересно, она ученикам своим дает? – уже уверенно продолжил дискуссию Борис.

– Отличникам.

– Или наоборот: объясняет на опыте тем, кто плохо понимает.

– Тогда все скажут, что плохо понимают.

– А мы бы ей сами урок анатомии устроили! – догадался Борис. – Такой анатомии она больше нигде не увидит!

Да-да, они не только инвалиды, не только жалкие уроды. Они – чудо света. Так что еще и непонятно, стыдиться ли им своего устройства, или гордиться небывалым строением? По настроению. До сих пор они чаще стыдились. Но, может быть, зря? Заурядных одинарных людей миллиарды, и кому они интересны? А они – двойные – единственные! А уж учительнице анатомии интересно бы вдвойне посмотреть на них – раздетых, чтобы разглядеть все их анатомические секреты.

Посмотреть. И испытать на себе.

Стыдиться им себя – или гордиться собой?

Оказывается, все зависит от точки зрения.

В воображении Бориса возникла сцена приема где-нибудь в Голливуде: они с Глебом в специально сшитом двойном смокинге (мама такой, пожалуй, не сошьет) идут мимо дам в стотысячных туалетах, мимо мужчин в смокингах же; у всех в руках хрустальные бокалы с шампанским, все поздравляют их, единственных и неповторимых сиамских близнецов, а внизу ждет новенькая машина от Дженерал моторс – «кадиллак», например…

Интересно, что за рулем всегда будет Борис, потому что руль в машинах слева. Правда, в Японии выпускают машины с правым рулем, но Голливуд в Америке, и Дженерал моторс в Америке, а в Америке на машинах руль слева. Глеб будет завидовать, но ничего не поделаешь…

И тут Борис вспомнил, что одной рукой машину не поведешь, а жалким щупальцем ни руль крутить не получится, ни переключать передачи.

А Глеб в это время придумал, что именно в них должна влюбиться какая-нибудь кинозвезда. И не какая-нибудь, а самая-самая – кто сейчас вместо Софи Лорен? Влюбится, потому что обычные мужья ей надоели, а вот такого – двойного – нет ни у кого. Еще и найдутся другие многие звезды и звездочки, которые попытаются их отбить, так что самой первой и самой догадливой придется держаться за них всеми ручками. А они еще подумают, оставаться ли с ней…