Михаил Чулаки - Борисоглеб

Она стояла со стороны Глеба. И Борис видел, как поднялась сильная правая рука брата и потянулась к Мышке. Маленькая Белая Мышка вздрогнула от прикосновения, вытянулась и сразу наклонилась, шепча:

– Мальчики мои… кто же… какая другая…

Она гладила обоих, но больше доставалось Глебу, который был ближе.

Глеб вскочил бы, чтобы обнять женщину и повалить на тахту, если бы не висел на нем гирей брат. А так оставалось принимать ласки и ждать, что быстрая Белая Мышка что-нибудь сделает сама.

А Борису сделалось страшно. Это был не сладостный страх, пережитый недавно с Леночкой, а страх панический, позорный. Тогда с Леночкой была игра, он не мог идти до конца и Леночка не ждала от него этого – и потому можно было играть роль настойчивого и страстного мужчины. А сейчас не игра, сейчас не притворишься, сейчас надо доказать свое мужество на деле… Но вдруг не получится?! Вдруг он опозорится?! Постыдный страх наростал, захотелось в уборную, немедленно в уборную! Единственное желание, единственная страсть.

– Идем скорей, – хрипло сказал он. – Дупелиться. Не могу.

– Ты чего?

– Идем, говорю, скорей! Дупель-шесть!

Борис дернулся, чтобы привстать, таща за собой Глеба.

Почти всегда подобные позывы возникают у них в резонанс, но сейчас Глеб был весь захвачен непривычными ласками и резонанс разладился.

– Лежи ты!

– Идем! Скорей!

– Ну что вы, мальчики, идите, – шепнула Белая Мышка. – Я же никуда не денусь. Подожду.

Как были, голые, они заковыляли в уборную. Глеб слегка ворчал, но скоро ощутил, что цель похода близка и ему. Но при этом первым бздуном показал себя Борька – даже и удачно получилось.

Борис же едва успел донести свой груз до цели. Но все-таки – успел. И пережил облегчение, как громадное наслаждение, почти равное предстоящему.

– Я тоже, – пришлось признаться Глебу.

И Борис с удовольствием расслышал, что брат выдал примерно такую же порцию – а притворялся, что не хочет!..

Отдупелившись, они весело пришагали назад.

Мышка лежала, натянув одеяло на самый нос.

– Все в порядке? – спросила она обыденно.

И вопросом этим сделалась еще ближе и родней: значит, между ними нет стыда, ничего не нужно скрывать, стесняться – как не стесняются друг друга поневоле Борис с Глебом.

Страх у Бориса прошел совершенно: как получится, так и получится. Перед ним была ждущая женщина – но и мама, родная Белая Мышка, которая все поймет и не станет презирать его за то, что в первый раз может получиться не так уж здорово.

– Животом – хрипло сказал Глеб.

Скомандовал.

А какое право он имеет – командовать?!

– На спину, – ответил Борис.

Они видели ночью фильм по телеку, и там мужчина лежал на спине. Можно и так, значит.

Если бы лечь животом, Мышка оказалась бы со стороны Глеба – и значит, он надвинулся бы на нее первым. А если на спине, выберет она. Кого она выберет?

– Животом давай! – повторил Глеб.

– Не ссорьтесь, мальчики, не ссорьтесь. Все будет хорошо. Ложитесь на спинки, очень хорошо.

У них-то, раскормленных, «спинки»!

Маму они слушаются, и Глеб больше не спорил. Дружно спиной вперед близнецы вползли на тахту. И Мышка оказалась со стороны Бориса.

Он потянулся к ней, в первый раз робко погладил такую белую, такую нежную кожу. Мышка выпрямилась, стоя на коленях. И руки, и щупальца приподнялись к ней навстречу. А ее ласкающие ладони спускались от головы, от шеи – ниже… ниже…

Глеб попытался приподняться правым боком вслед за своей рукой, но большего он сделать не мог, прикованный к борькиной туше.

А Борис – Борис еще был не совсем готов, и Мышка это увидела, ощутила. Она поцеловала Бориса и, стоя на коленях, перешагнула к Глебу.

Вот она – столько лет запретная зона! И наконец Глеб оказался в ней законно. Зона ждала его, устроена для него… Все чувства сосредоточились в одной точке, как в боеголовке стартующей ракеты.

Дерганья Глеба напрягали и Бориса. Теперь и он был готов, совершенно готов.

Глебу казалось, он несется в каком-то неведомом пространстве, ускоряется – и головка взорвалась мягким сладким взрывом.

Нетерпение Бориса стремительно возрастало, пьяная от наслаждения кровь брата туманила голову, и Борис тоже взорвал свой заряд – из солидарности.

Но взрыв произошел далеко от цели.

Глеб лежал в блаженном изнеможении. Вместе с наслаждением он испытал и полное моральное удовлетворение: ну вот он и настоящий мужчина.

А Борису сделалось стыдно. Чем они занимаются! то-есть – с кем!.. И к тому же – без толку. Не донес. А Глеб – Глеб все сделал по-настоящему, по-мужски…