Джин П. Сэссон - Мольба Мариам

Несмотря на папины и Надии возражения, я решила остаться с Дюраном дома и не рисковать. В тот день Дюран был особенно обаятельным, и мне было жаль, что он пропустит пикник и наши друзья не увидят, какой он очаровательный и забавный в голубой рубашечке с белыми полосками и синих шортиках.

После пикника папа и Надия вернулись с компанией наших друзей. К моему ужасу, среди них был и Каис, чувствовавший себя уже членом семьи. Его актерское мастерство достигло несказанного совершенства. Все восхищались этим негодяем так, словно он выиграл конкурс «Лучший муж мира». Меня то и дело отводили в сторону и осыпали его похвалами. «Какой замечательный мужчина!», «Это он готовил барбекю», «Специально просил передать тебе кебаб из печенки. Сказал, что сам очень любит печенку, но лучше отдаст ее тебе, Мариам».

Я все это пропускала мимо ушей, бдительно наблюдая за Каисом, который вертелся на кухне вокруг моей сестры. А потом вместе с Дюраном я села смотреть телевизор. Дюран пил сок из своей бутылочки. Родственники продолжали громко обсуждать Каиса, так чтобы я слышала.

— Мариам глупо поступила, что позволила ему уйти.

— Да. Он все еще любит ее и хочет вернуть.

— Даже после того, как она усадила его за решетку.

Мне начало казаться, что я нахожусь в сумасшедшем доме. Как Каис мог так околдовать моих родственников и друзей? Они же все знали. Чувствуя, что вот-вот сорвусь, я опустила Дюрана на пол перед телевизором и сказала:

— Папа, пригляди, пожалуйста, за ребенком, пока я выйду в ванную.

Я заглянула на кухню, убедилась в том, что Каис по-прежнему занят моей сестрой, улыбнулась своему любимому сыну и сказала ему:

— Мано пошла в ванную. Я сейчас вернусь.

Мое маленькое сокровище ответило мне улыбкой и помахало рукой:

— До свидания, Мано.

Я помедлила, любуясь своим прекрасным сыном и ощущая, что важнее его в моей жизни нет ничего. Затем поспешила в ванную, чтобы привести себя в порядок, раздумывая о том, как мне убедить родственников, что Каис совсем не тот, за кого себя выдает. Надо было как-то объяснить им, что они напрасно стараются заставить меня жить с потенциальным убийцей.

Я прижала руки к лицу, обдумывая свое положение и подбирая слова, которые могли бы убедить моих друзей и родственников прислушаться ко мне. Я столкнулась с традицией женоненавистничества, которая далеко уходила в глубь веков. Пуштунские женщины никогда не жаловались и никогда не разводились со своими мужьями.

И всем было наплевать, что Каис пытался убить меня. Никто не вспоминал о том, что он также угрожал убить папу и Дюрана. Я застонала от отчаяния, потрясенная безразличием тех, кто утверждал, что любит меня. Казалось, родственники предпочли бы видеть меня несчастной сексуальной рабыней своего мужа, чем разведенной и независимой.

Впервые в жизни я поняла, с чем боролась бабушка Майана, и заново почувствовала острую боль.

Мои родственники ошибались, и мне предстояло объяснить им их неправоту. Я отличалась от бабушки Майаны, подчинявшейся мужчинам. Меня звали Мариам Хаиль. И жила я уже не в Афганистане, а в Америке, где к правам женщин относились с должным уважением.

Я решу этот вопрос раз и навсегда. Я отделаюсь от Каиса. Я нарушу все правила приличия и раскрою все унизительные подробности его преступлений — от побоев до сексуального насилия.

Я вошла в гостиную, автоматически ища взглядом Дюрана, что делала постоянно, для того чтобы удостовериться в его безопасности. В гостиной его не было.

— Где Дюран? — спросила я.

— Его отец пошел с ним в торговый центр купить сок, — ответил папа.

Не говоря ни слова, я вылетела из квартиры и начала метаться от магазина к магазину. Продавцы знали Дюрана, но в тот день его никто не видел.

Я кинулась обратно в квартиру. Каис и Дюран не появлялись.

— Вызовите полицию! — закричала я. — Кто-нибудь, позвоните в полицию!

Родственники принялись хватать меня за руки, стараясь усадить и призывая успокоиться.

— Возьми себя в руки, Мариам. Они сейчас вернутся. Не волнуйся!

Но я вырвалась и сама бросилась к телефону. В гробовой тишине я выслушала, что полиция ничего не может с этим поделать. Суд позволил Каису навещать сына. И лишь в понедельник мы должны были получить новое постановление суда. Но до понедельника было еще три дня.

Я словно обезумела. Я рыдала, кричала, обвиняла отца и сестру в том, что они позволили похитить моего ребенка, что, несмотря на все мои предостережения, они вновь поверили Каису.