Марек Хальтер - Ночь с вождем, или Роль длиною в жизнь

Но Мундт продолжал гнуть свою линию:

— Как я понял, вы подтверждаете показания свидетельницы. Значит, ваш агент действительно проник на советскую территорию в 42-м?

Ирландец ткнул пальцем в сторону лежавшего перед Вудом пакета.

— Там изложены все детали операции, которые меня уполномочили предоставить Комиссии.

Опередив очередной вопрос Мундта, Вуд грохнул молоточком.

— На данный момент, сенатор, Комиссия может удовлетвориться пояснениями господина О’Нила.

И глянув на часы, сухо добавил:

— А сейчас — обед. Перерыв до трех.

Столь неожиданный финал нас огорошил. Все недоуменно переглядывались. Мундт окинул председателя своим высокомерным взором. Сунув драгоценный пакет в портфель, Вуд что-то буркнул. Никсон оскалился. Кон, покинув прокурорское кресло, уставился на Маккарти. Ободряюще подмигнув ему, сенатор перевел взгляд на цэрэушника. Тот глазел на Марину, застегивая кожаную папку. Марина поспешила аккуратно разгладить свою белую кофточку, пока копы не защелкнули наручники.

На меня она ни разу не взглянула, будто вообще не заметив моего присутствия.

Стоило копам вывести Марину, зал мгновенно опустел. Кон удалился через главный вход рука об руку с ирландцем. За ними следом — и Маккарти в компании с Никсоном. Все свои ребята! Есть о чем пошептаться!

Да и мне, собственно, было нечего тут делать. За моей спиной шуршала Ширли, сматывая стенографическую ленту. Я не стал ей мешать. Даже не кивнув девушке, я мимоходом подбросил записку в ее сумочку. Эх, много бы я дал, чтоб узнать, что там, в секретном пакете. При этом не обольщался: вряд ли Вуд его оставит на своем письменном столе. Впрочем, кой-какой шанс у меня есть. Хорошая секретарша должна обладать рысьим взглядом и кошачьим слухом. А Ширли была отменная секретарша.

На своем «нэше» я добрался до корпункта «Пост» неподалеку от Вернон-авеню. К полудню погода переменилась. Налетел сильный западный ветер. Асфальт влажно поблескивал, прохожие раскрыли зонтики. Над унылым, отсыревшим городом моросил мелкий дождик.

В корпункте — почти никого, сотрудники разошлись на обед. Две-три секретарши жевали сэндвичи, экономя несколько центов. На своей пишущей машинке я обнаружил записку. Мне звонил Сэм Вайсберг, наверняка ожидая, что я ему постараюсь ответить любезностью на любезность.

Ничего, подождет! Первым делом я набрал другой телефонный номер. Трубка мне подтвердила голосом Улисса, что я попал по адресу. А через пару минут в трубке раздалось похрюкиванье Т. К. Лина, которое у него заменяло приветствие.

— У меня новости, Т. К.

— Слушаю, друг мой.

И я пересказал ему все, что услышал на заседании. Не столь подробно о Биробиджане, сколь об агенте Эпроне. А закончил рассказом о небольшой стычке Мундта с его коллегами.

— Мне показалось, что Мундт имеет зуб на Маккарти. Говорят, он дружок Никсона, но тут не пошел у него на поводу. Может быть, он попросту не такой упертый, как остальные, а, может, Марина ему нравится как женщина. Постараюсь разобраться. Что ж до этого типчика из ЦРУ, то он просто бюрократ, возомнивший себя разведчиком, крутым профи. Из него-то лишнего словечка не выбьешь. Посмотрели бы, какую скорчил физиономию, стоило Марине заикнуться о прошлом агента Эпрона.

— Но еще вопрос, правду ли говорит ваша русская или все врет. Могла запросто выдумать и биографию этого паренька.

— Теоретически могла. Но ведь О’Нил ее не опроверг.

— А вдруг опровержение в том пакете, который он передал Вуду. Тогда зачем это делать публично?

Я обещал Лину попытаться разузнать о содержимом пакета. И добавил:

— А где гарантия, что ЦРУ не будет рассказывать басни об агенте Эпроне? Им не впервой!

— Согласен.

— Думаю, нам надо самим хоть что-то разведать. Это не так уж трудно. Если Эпрон действительно врач, должен значиться в каких-нибудь медицинских реестрах. Диплом получил наверняка в Нью-Йорке. Попрошу Сэма о нем разузнать. Видимо, Эпрон — не самая распространенная еврейская фамилия в Бруклине и Нижнем Ист-Сайде.

Возникла пауза. Я услышал, как чиркнула спичка, и будто увидел пухлое личико Т. К., окутанное сигаретным дымом. Наконец он заговорил:

— Будем надеяться, этот малый сам не наврал вашей русской. К тому же вы уверены, что Эпрон — его настоящая фамилия? Как его зовут на самом деле, цэрэушник точно бы не раскрыл. Это у них закон конспирации: заметать следы, выдавать себя за кого-то другого.

Лин был, разумеется, прав. Об этом я как-то не подумал. А стоило бы.