Марек Хальтер - Ночь с вождем, или Роль длиною в жизнь

— А что делать? Маккарти и Никсон больно уж нагло передергивают карты. Да и все заседания — какой-то непристойный балаган. Сейчас, кроме меня, никто их не может разоблачить. Значит, брошусь на амбразуру.

— Тогда послушайте мой совет: больше не суйтесь в волчью пасть, меня не предупредив. Мне проще вооружить вас дубиной, чтобы дать волку по сусалам, чем потом вытаскивать из его брюха.

Осмыслить совет Т. К. у меня времени не нашлось. Стоило положить трубку, как раздался звонок, призвавший меня к служебным обязанностям.

— Привет, Ал, — раздался голос Сэма.

Надо ж, не стерпел, позвонил первым! Совсем на него непохоже.

— Ну, выкладывай, что там и как.

Мне пришлось повторить рассказ. О своем визите в тюрьму я и тут умолчал. О договоренности с Т. К. тоже: решил пока отложить унылый торг насчет компенсации затрат.

Как всегда, Сэм меня слушал молча. Потратив этак четверть часа, я ему рассказал о злоключениях Марины по пути в Биробиджан и поделился полученными от О’Нила сведениями об этой богом забытой сибирской дыре. Несмотря на его молчание и шелест постельного белья, я знал, что Сэм все мотает на ус. Только когда я помянул, что Марину потрясло сообщение о гибели Михоэлса, прозвучал вопрос:

— А, так, значит, они все-таки решили его кокнуть?

— Да, в Минске. По утверждению О’Нила, инсценировали автомобильный наезд.

— Ну, это им запросто. Они мастера инсценировок. Твой цэрэушник прав: гастроли Михоэлса в Америке очень сыграли на руку дяде Джо. Дело не только в полученных миллионах. На какое-то время русские стали героями. Я отыскал свою статью и заметки, сделанные на стадионе Поло-Граунд, когда там выступал Михоэлс в июле 43-го. Красная армия только-только отогнала немцев от Сталинграда, шли тяжелые бои под Курском. А уже в августе мы заняли Палермо…

К тому времени Марина шесть-семь месяцев как находилась в Биробиджане, подсчитал я.

— Бешеный успех! Стадион ломился: народу не меньше пятидесяти тысяч. В основном евреи из Бруклина и Нижнего Ист-Сайта. Но и знаменитости: Эйнштейн, Чаплин, Томас Манн, Эдди Кантор, скрипач Менухин… Забавно, почти готовый черный список: Маккарти уже половину вышвырнул из страны… Но тогда Советы были в моде. И конечно, сам Михоэлс произвел впечатление. Потрясающий тип! Урод уродом, но голос, жесты просто гипнотизировали. Хотя он приехал к нам не в качестве актера, а как председатель Еврейского антифашистского комитета. Он старался внушить очень простую вещь: немцы собираются уничтожить евреев всех до единого. Тут речь не о погромах, не о стихийных вспышках ненависти, которых сколько уж было за последние два тысячелетия. Нет, немцы задумали полный геноцид евреев. Я до сих пор не могу забыть его слова: «Вы, наши братья, должны понять, что сейчас в СССР на полях сражений решается и ваша судьба! Не тешьте себя надеждой, что Гитлер до Америки не доберется. Его ненависть настигнет и вас! Океан недостаточно широк, чтобы вы себя чувствовали в безопасности. К вам взывают ваши братья с Украины, из Минска, Белостока. Помните, что мы единый народ! Красная Армия сражается за нашу и вашу свободу…» Своей речью он всех как оглоушил. Стадион взорвался аплодисментами. Но не сразу. У нас — будто мурашки по коже. Особенно у тех, кто бежал из Европы от Гитлера или кого вывезли оттуда родители. Им-то уж ничего не надо было растолковывать… Короче говоря, врезал так врезал!

Обычно Сэм был немногословен, а тут целая речь! Я расслышал позвякиванье рюмки. Мне б сейчас тоже не помешало выпить. Увы, бутылка, припрятанная в шкафчике, оказалась пуста. В последние дни я изменил многим своим привычкам.

Сэм нарушил молчание:

— Мои заметки интересней, чем статья. Они могут тебе пригодиться. Пошлю их с курьером.

— Спасибо.

— Но и там не все. Кое-что лучше было в ту пору не доверять бумаге.

— А сейчас можешь мне рассказать?

— Допустим.

Последовала пауза. Меня она не удивила: уже привык к его манере вести беседу. Теперь я стал догадываться, почему он поспешил мне звякнуть. Из кучи хлама на столе я выудил блокнот и карандаш. Затем, подождав, когда Сэм сделает очередной глоток, буркнул:

— Ну давай…

— Для Сталина Михоэлс был вроде Троянского коня. Дядя Джо, как никто, умеет замаскировать непролазную чащу красивыми деревцами.

— Что ты имеешь в виду?

— В начале войны мне заказали статейку о лагере под Сиэтлом, где были интернированы японцы. Там я познакомился с одним парнем из ФБР. Ничего малый, с извилинами в голове. Мы почти сдружились. Где-то через полгода после гастролей Михоэлса, прочитав мою статью, он мне брякнул: «Надеюсь, Сэм, тебе вскоре удастся что-то разнюхать о танцевальном ансамбле Дяди Джо».