Ладислав Баллек - Помощник. Книга о Паланке

— Так вот, знакомый, у которого я был, не только торгует доганом — табаком, как многие считают, он живет тем, что лучше всех знает, что кому нужно. Когда мы кончили с этим, — Волент кивнул головой в сторону кровати, где были разложены деревянные коробки с виргинскими сигарами и две жестянки, разрисованные турецким узором, в которых был табак для Речана, — он предложил мне пропустить стаканчик по случаю воскресного дня. Я с ходу смекнул, что это неспроста, я ведь на свет не сегодня родился. И так ему сразу и выложил, пусть, мол, меня за младенца не считает и скажет прямо, что у него ко мне за дело. Ну, он, конечно, замахал руками, вроде ни о чем таком не думал, потом сказал: «Так и быть, Волент, не стану ходить вокруг да около, ты угадал, есть одно дельце, но выпить все равно не мешает». Таким маленьким гамбашем я взял над ним верх, он уже не мог сделать вид, что это мне от него чего-то надо.

— Да, — поддакнул Речан, хотя и не хотел ничего говорить, у него это просто сорвалось с языка — черешневая настойка оказала свое действие.

— Он спросил меня, — продолжал Ланчарич, — получит ли он мяса, если расскажет мне об одном клевом дельце. Я ответил, что, мол, это зависит от того, какое дельце. Он согласился: мол, хорошо. Тогда я сказал ему, пусть он выложит все как есть, я кота в мешке не покупаю. Тогда он сказал, что это дело можно обделать только с вами.

— Со мной? Это еще почему? Чего он хочет? — вскинулся Речан.

— Поначалу и я не соображал, куда он гнет, но, когда он сказал мне, в чем дело, тут я понял, что к чему, но все равно притворялся, будто ничего не понимаю. Но до меня уже дошло, почему он завел этот разговор. И я смекнул, чт о это дело вам сулит. Мы, конечно, об этом не распространялись. Я только сказал, что он получит требуемое, если дельце выгорит, вы со своей стороны не поскупитесь подкинуть ему кой-чего, потому что вы, сказал я ему, такой же гранд, как и он.

— Да что ты тянешь, Волент, — с досадой сказал Речан, — ночь на дворе.

— Мештерко, я должен рассказать вам все, чтобы вы знали, как было дело, ведь все равно решать придется вам — так я ему и сказал.

— Так выкладывай все наконец, — рассмеялся мясник.

— Теперь уже могу. Значит, так: он, этот табачник, узнал через знакомых, что старая Селмециова с Лигети — значит, с Парковой улицы, — говорит, что она здесь совсем одна, ну как этот… ну этот… как перст, и ей так уж хотелось бы перебраться к своей керестланьке — крестнице — в Венгрию, только она не знает, как быть с тем, что у нее здесь. Если она подаст заявление, чтобы ее отпустили за хатар, много она с собой не увезет. Видели вы ее дом? — быстро спросил Волент. — Нет? Ну так вот, дело в том, что ее дом, мештерко, мог бы стать вашим.

Речан не знал, что ему ответить, и, пока Волент ладонями вытирал с лица пот, потому что печка уже приятно грела и черешневая настойка тоже, мясник оглядывался вокруг, словно хотел дать понять приказчику, что ему есть где жить.

— Вы можете заполучить такой домишко, что любой вам позавидует. И действовать надо быстро, другие тоже не дураки, да и табачник имел в виду не одних нас, я-то его знаю.

— Но, Волент, мы… ведь нам же есть где жить…

— Мештер! — воскликнул приказчик, с минуту озадаченно помолчав. — Что вы говорите! Ведь вы можете получить, геть, такой дом, что другие, сердце мое, ради такого дома пошли бы хоть к черту в пекло!

— А где взять столько денег? — развел руками мастер.

Приказчик снова провел ладонью по широкому смуглому лицу, впился в Речана своими маленькими острыми голубыми глазками, сжал зубы и потом нерешительно защелкал языком наподобие дятла.

— Найдется, — сказал он.

— Может, и найдется, — допустил мастер, — ты прав, может, и найдется, — и, надо сказать, в основном благодаря тебе, Волентко, это я признаю, — но мы не можем ухнуть все деньги только потому, что подвернулась оказия купить дом. У меня и здесь неплохой домишко.

Речан покачал головой, поводил стаканчиком по столу, потом встал, чтобы сделать себе самокрутку, боясь при этом даже посмотреть на Волента, который не спускал с него глаз, временами почти невидимых из-за густых бровей и тяжелых, словно бы припухших, век. Минуту-другую мужчины молча курили.

— Вы хороший хозяин, и мне это нравится, — осторожно начал Волент, — в торговле без этого нельзя, но и у меня в голове не одни шутки да мякина. Слушайте меня внимательно, мештер. Знаете, почему табачник сказал это именно мне? Потому что у вас пока такого дома нет. Он хороший торговец и старый паланчанин и потому знает, кому какое платье носить, кому какой периной укрываться. Он тоже, вот ей-богу, не мог допустить мысли, что вы хотели бы отстать от других, он знает, что вы должны быть не хуже Полгара, Сламы, Хаваша, Кирая, Затько… которые в этом деле опередили вас… К тому же вы такой человек, мештер, которого здесь никто не тронет, у вас хорошие бумаги, вам власти разрешат иметь все, чего вам захочется. Потому он и сказал это мне. Он знает, как такие дела делаются. Он не был бы дельцом, если бы не знал этого, хотя мы еще увидим, сумел ли он додуматься до того, что я сообразил сразу. Знаете, что я сделал?