Ладислав Баллек - Помощник. Книга о Паланке

Волент помолчал, притворяясь, что старик уже его не интересует. Потом махнул рукой и спросил веселее:

— А эта эфиопская марка, которой вы хвастались… этот Менелик, или как его там, все еще у вас?

— Я ее берегу, — отозвался Карфф счастливо, — чтобы она не пропала. Когда меня спрашивают, где я ее прячу, я поворачиваюсь к ним тем ухом, на которое оглох во время бомбежки, и оно не слышит, что люди говорят.

— Вы, черт возьми, всегда знали, что вам слышать, а что — нет, — закончил Ланчарич ворчливо.

В Паланке царила прекрасная осень, к какой в горах не привыкли, и Речаны радовались ей. Улицы города, продуваемые ветерком, пахли фруктами, созревшей кукурузой и виноградом, пряными ароматами бабьего лета, которые навевают на человека грусть. Самые оживленные улицы города немного притихли, но тем шумнее бывало по утрам на рынке, особенно часов около десяти, когда во время большой перемены туда стекались толпы школьников и студентов. Их привлекали смачные локши [30] Локша — большая картофельная лепешка, поджаренная на сковородке. , смазанные гусиным жиром; знаменитые пагачики [31] Пагач, пагачик — вид словацкого печенья со свиными шкварками. , а студентов — и маджара [32] Маджара — молодое вино. , и всех без исключения — подсолнухи, тыквенные семечки и печеные каштаны. Больше всего людям нравилось постоять на солнце, на защищенном от ветра местечке возле прогретых стен, где разговоры велись только самые дружелюбные. Они излучали какое-то умиротворение и эту извечную печаль по промелькнувшим весне и лету с их бурными страстями.

По вечерам улицы были почти пусты, уличные фонари сотрясал более резкий и холодный ветер, и в мерцающем, как будто старом свете, коричневатом, как на первых фотографиях, летали клочья листьев, и на землю шлепались последние орехи и каштаны.

В доме на Торговой улице царило спокойствие. После обильного и сытного обеда, какой в прежние времена Речаны позволяли себе только по воскресеньям, все разошлись. Женщины, повеселевшие от шуток Волента и его уверений, что они, Речаны, снова обрели свой утраченный кров, отправились на прогулку, чтобы получше рассмотреть окраинные улицы города. Речан, одевшись потеплее, вышел во двор на залитое солнцем и защищенное от ветра место почитать газеты и календари, а потом перебрался в садик за домом вздремнуть на скамейке. У Волента кончился запас табака, и он, набив сумку колбасами и мясом, пошел к знакомому владельцу табачной лавки. Себе — за сигаретами и виргинскими сигарами, хозяину, который курил только самокрутки, — за табаком.

Волент вернулся поздно вечером, когда Речаны уже собирались спать. Его энергичный стук в окно застиг Речана в момент, когда он, стоя на одной ноге, снимал штаны. От стука он дернулся, так что упал бы, если бы не спинка кровати, за которую он в последний момент ухватился. Он подбежал к окну, оглянулся и, убедившись, что жена в розовом нижнем белье, какое тогда носили, потому что мужчинам оно казалось самым возбуждающим, уже успела прыгнуть под перину, осторожно откинул угол толстого одеяла, повешенного на гвоздях и закрывающего все окно. На улице стоял приказчик и, держа за пазухой пакет, торопливо показывал рукой, чтобы мастер вышел во двор.

— Кто там? — спросила жена.

— Волент, — ответил Речан не без раздражения.

— Ну да, конечно, — пробормотала она, с довольным видом закутываясь по самый подбородок. — А чего ему надо?

— Зовет чего-то на улицу, — пробормотал муж, одеваясь.

Она вздрогнула:

— Уж не случилось ли чего?

— Навряд ли. Что могло случиться? Принес табак и хочет передать. Сама знаешь, — добавил муж веселее и минуту смотрел на ее обнажившееся плечо, крепкое, смуглое, с заметными кружочками от оспы, — что он не может не похвастаться…

Жена озорно рассмеялась, так и он не удержался от смеха, потом спрятала голову под перину, чтобы муж не видел, как она развеселилась.

— Потуши, — сказала она ему, когда он уже собирался выйти, — я накину что-нибудь на себя, а то как бы он случайно не увидел меня, потому что все вы мужики — паршивцы.

Он слегка улыбнулся и сморщил нос. Протянул руку к выключателю, в темноте нащупал ручку и тихо вышел. Уже за дверью услышал, как жена резко вскочила со скрипучих пружин кровати и тяжело опустила на пол свои крепкие ноги. Речан состроил гримасу — уж лучше бы Воленту засидеться в корчме.

— Мештерко, я хочу сказать вам пару слов, — подал голос Волент из темноты возле калитки загона.