Заметив его испуг, Виолетта улыбнулась.
— Вот видишь. Ты не хочешь на мне жениться. Представь себя на моем месте. Когда-нибудь ты вернешься на континент. Возьмешь ли ты меня с собой?
— А твоим родителям разве понравится твой брак со мной?
— Нет, но они все же посчитали бы, что так лучше, чем нынешние наши отношения.
— Ты хочешь сказать, что они все равно будут чувствовать себя опозоренными? — спросил Прю раздраженно. — А ты поедешь, если мы поженимся?
— Конечно. Тогда это будет другое дело. Если ты поедешь на континент, я поеду с тобой. Я буду твоей женой.
«Почему бы не сделать это?» — подумал Прюитт. В нем росло желание поступить именно так, но вдруг он вспомнил, что произошло с Доумом.
— Если бы я на тебе женился, то ничего не изменилось бы. Только тогда мы оба стали бы отверженными. Никто в Штатах не поймет нас, нам придется туго.
— Так ты все-таки не хочешь на мне жениться? — спросила Виолетта.
— Черт возьми, я не могу, — резко ответил Прю. — Если бы я собирался прожить жизнь на Уаху — тогда другое дело. Мне предстоит все время переезжать с места на место. Ведь я не офицер, и денег на проезд жены никто мне не даст. Как рядовой, я не смогу получить ни жилья, ни денег на тебя. Такому, как я, жениться нельзя. Я солдат.
— Вот видишь, — сказала она. — Почему бы тогда не оставить все как есть?
— Потому что я не могу видеться с тобой только раз в неделю… Знаешь, скоро начнется война, и я, как солдат, буду в ней участвовать. Семья для меня станет только помехой.
Виолетта откинулась в кресле, положив голову на спинку, руки ее свесились с ручек кресла, она не отрывала от Прю любопытного взгляда.
— Ну что ж, — сказала она.
Прю встал и шагнул к ней.
— Какого черта я должен жениться на тебе? — бросил он ей в лицо. — Чтобы заиметь кучу сопливых черных детишек? Жениться здесь и всю свою жизнь работать на ананасных плантациях или водить такси? Как ты думаешь, зачем я вступил в армию? Потому что я не хотел губить себя на угольных шахтах и иметь кучу сопливых детишек, которых из-за угольной пыли не отличишь от негритят. Я не хотел жить, как мой отец или дед. А что нужно вам, бабам? Зацепить мужчину, привязать его к себе.
Девушка почувствовала, как злость волной нахлынула на него, и ушла. Она подчинилась этой волне злости, вместо того чтобы сопротивляться.
— Прости меня, Виолетта, — сказал Прю, когда злость прошла.
— Ничего, — тихо ответила девушка.
— Я не хотел обидеть тебя. Решай сама. Новое место службы меняет всю мою жизнь. Больше я сюда не приду. Когда человек меняет жизнь, он должен менять ее всю целиком. Не нужно оставлять ничего, что бы напоминало ему о старой жизни. Если бы я продолжал приходить сюда, я стал бы недоволен своим новым местом службы и попытался бы снова что-то изменить. А я не собираюсь этого делать и не хочу, чтобы кто-нибудь думал, что я собираюсь. Еще раз говорю: решай сама.
— Я не могу поехать, Бобби, — все так же спокойно ответила Виолетта.
— О’кей, — сказал он. — Тогда я ухожу. А в Вахиаве я видел немало парней. Они неплохо проводят время. Устраивают со своими девушками вечеринки, гуляют вместе, ходят в кино, бары. Девушки не остаются одинокими.
— А что с ними бывает, когда солдаты уезжают? — Она смотрела куда-то в сторону, на верхушки деревьев.
— Я не знаю. Меня это не волнует. Возможно, они знакомятся с другими солдатами. Я ухожу.
Когда он вышел из спальни, в руках у него были тапочки и бутылки с виски, завернутые в шорты, — все, что ему здесь принадлежало. Как ни мало было этих вещей, они были положены здесь для сохранности, как пропуск на вход, и олицетворяли для него жизнь вне армии. Унося эти вещи, Прю отказывался от всего, что связывало его с Виолеттой.
Поднявшись на вершину холма, он не оглянулся, хотя чувствовал, что она смотрит ему в спину, стоя в дверях, прислонившись к косяку двери, упираясь рукой в противоположный косяк. Он дошел до перекрестка, так и не оглянувшись, отчетливо представляя, какой великолепной трагической картиной является его фигура, исчезающая за холмом. И самое странное было в том, что он никогда не любил ее так, как сейчас, потому что в эту минуту она была частью его самого.
«Но это не любовь, — подумал он. — Чего она хочет, и чего хотят они все. Им вовсе не нужно быть частью тебя, наоборот, они хотят, чтобы ты в них растворился».
Только спустившись с холма, Прюитт сбросил с себя напускную гордость. Он остановился, оглянулся и, уже не сдерживаясь, полностью отдался нахлынувшим чувствам горести и утраты.
Читать дальше