Колин Маккалоу - Горькая радость

Сердце Тафтс согревало еще одно обстоятельство: она возобновила отношения с Лиамом Финаканом, который после шестнадцати месяцев бракоразводного процесса благополучно избавился от неверной жены и был освобожден от каких-либо алиментов. Однако он счел необходимым выплачивать Эрис небольшое содержание, причем двигало им сострадание, а не слабость натуры. Доктор просто не мог допустить, что его жена, с которой он прожил пятнадцать лет, будет брошена на произвол судьбы и окажется в полной зависимости от очередного сожителя.

— Я рада, что вы решили ее поддерживать, — сказала Тафтс, хлопотавшая в кабинете патолога. — Ой, Лиам, в какую же свалку превратился ваш кабинет! Раньше вы были аккуратнее.

— Но я же лишился своей главной помощницы, пусть даже неофициальной. Временами я был готов убить Герти Ньюдигейт, — ответил доктор, не спуская глаз с Тафтс.

Та захихикала.

— Герти! Это имя ей совсем не подходит!

— Согласен. Вероятно, это и сделало ее драконом.

— А что в лаборатории?

— Там полный порядок. После вашего ухода я хорошенько вымуштровал Билли. Теперь у меня есть еще один лаборант, Аллен, и он гораздо лучше подготовлен.

— Значит, мне остается только ваш кабинет.

Серые глаза доктора заблестели.

— Да, он в вашем распоряжении.

— Очень мило с вашей стороны. Ну, тогда приступим, и побыстрее! Разложим все эти папки в алфавитном порядке, проверим этикетки и расставим, как надо.

— Вы стали настоящим командиром, Хизер.

— Тафтс, а не Хизер. Само собой, ведь теперь я на должности. Нам с вами надо набросать программу обучения, а как это сделать, если у вас в кабинете полный кавардак?

Он ни чуточки не изменился, заключила Тафтс, когда хаос сдался под напором безжалостной систематизации, о которой доктор мог только мечтать. Теперь можно запросто найти любую бумажку. Больничный плотник, не слишком обремененный работой, вдруг получил небывало большой заказ: Тафтс поручила ему изготовить стеллажи для необъятных архивов Лиама. Плотнику, который симпатизировал доктору, эта идея понравилась, и он в полной мере проявил свой талант краснодеревщика, увешав все стены кабинета впечатляющими стеллажами, расписанными под красное дерево.

— Когда я все закончу, ваш кабинет будет шикарнее, чем у главного врача, — с энтузиазмом заявила Тафтс. — Вам только придется раскошелиться на персидский ковер и несколько приличных гравюр. Книги я отдам хорошему переплетчику — пусть сделает кожаные корешки с золотыми буквами.

При каждом новом распоряжении доктор лишь молча качал головой и беспрекословно подчинялся. Сестра-инструктор явно имела на него влияние.

Сама она не скрывала своей симпатии к Лиаму Финакану, проявляя ее довольно забавным способом. Лиам с Тафтс так долго были коллегами и добрыми друзьями, что никому в больнице и в голову не приходило, что между ними могут возникнуть какие-то сомнительные отношения. Примером тому был пресловутый «эксперимент». Тафтс нашла еще двоих мужчин, у которых волосы падали на глаза, и купила каждому по щетке от «Мэсона Пирсона». Каждое утро она атаковала непокорные пряди, так безжалостно массируя черепа, что спустя несколько месяцев волосы сдались и стали расти в противоположном направлении. Каждое первое число они измерялись кронциркулем, и результаты вместе с фотографиями вносились в тетрадь. К зиме 1929 года эксперимент увенчался успехом — волосы перестали падать мужчинам на глаза. Двоих подопытных кроликов сестра-инструктор отпустила с миром, однако Лиам продолжал подвергаться врачеванию. Тафтс наслаждалась этой процедурой, попутно обсуждая самые животрепещущие проблемы. Все вокруг воспринимали этот обряд как неотъемлемую часть их особых, чисто платонических отношений.

Любопытно, что имя Тафтс Скоуби никогда не становилось объектом сплетен, несмотря на ее бесспорную красоту. Ее внешность богини Дианы неизменно производила впечатление, но строгая неприступность не давала повода распускать языки.

Лучше всех ее понимал Лиам Финакан, любивший Хизер всеми фибрами своей души, не осмеливаясь называть ее Тафтс. Возможно, мудрость, приходящая с годами, мешала ему признаться в любви. А может быть, все объяснялось излишней деликатностью его натуры. Как бы там ни было, он любил безмолвно и старался не выдавать своего чувства ни случайным взглядом, ни слишком откровенным жестом. Лиам и Хизер были только друзьями.

Зимой 1929 года городская больница Корунды переживала нелегкие времена. Попечительский совет бомбардировал телеграммами Манчестер и лично доктора Бердама. Но новый главный врач все не показывался на горизонте.