Николай Студеникин - Перед уходом

Но ее сестры, прожившей в столице два десятка лет и знающей все, поблизости, увы, не оказалось. Вчерашние блуждания грозили повториться сегодня. Это было страшно. Беспомощная слеза выкатилась из уголка старухиного глаза и быстро заскользила вниз, оставляя на морщинистой, как печеное яблоко, щеке старухи извилистую влажную дорожку — след. Расклейщица афиш виновато улыбнулась и развела сильными руками. С кисти на асфальт капнул клей.

— Не надо, — ласково сказала расклейщица. — Не плачь, старый! Другой кого спроси…

Старуха сгорбилась устало и повернулась, чтобы уйти.

— Погоди, — окликнула ее расклейщица афиш.

Старуха остановилась, оглянулась. Расклейщица, подумав, выдернула из рулона несколько голубоватых листов «Фарфор Гжели» и протянула их старухе. Афиши, разворачиваясь, гремели, как жестяные, как старухин чемодан. Скулы расклейщицы порозовели от удовольствия.

— Бери себе, — предложила она. — Стенку дома повесишь. Красиво будет. Во! — и, будто мальчишка-школьник, показала старухе оттопыренный большой палец.

— Дай бог тебе здоровья, — шепнула старуха, осторожно принимая гремящий рулон.

Расклейщица афиш стояла перед ней, широко расставив загорелые, короткие, крепкие и чуть кривоватые ноги, и дружелюбно улыбалась. Глядя на ее узкие, да еще и прищуренные глаза, старуха подумала, что на белом свете много добрых людей, и заметно повеселела. Они распрощались, церемонно пожав друг дружке руки, словно министры на приеме.

Чтобы красивые афиши поместились в чемодан, их пришлось свернуть вчетверо, что старуха с большим тщанием и сделала, присев и поставив раскрытый чемодан на колено. Бумага хорошая, толстая, аж лоснится, ее можно вместо скатерти на стол, а можно и на стену — вместо ковра или прикрыть пятно. Потом она двинулась дальше. И вдруг, перед самым ее носом, открылась огромная, могучая, как в церкви, дверь. Из двери, на мгновение закрыв собою весь мир, вышел огромный и высоченный человек в голубом, в рубчик, костюме. Столь больших и высоких людей старуха и не видела никогда.

— Извиняюсь, — вымолвила она, набравшись храбрости и глядя на широкий конец цветастого галстука, который мерно покачивался перед самыми ее глазами. — Извиняюсь, где тут памятник находится — мне там улицу перейти?

— What do you want? — глубоким басом пророкотали откуда-то сверху. — I don't understand!

Старуха отступила на шаг и подняла голову. Она едва не упала. «Свят, свят, свят, — пронеслось у нее в мозгу. — Поль Робсон!» И правда, высоченный человек был черен как смоль. Он весело ухмылялся и вращал синеватыми белками. Длинный галстук, как маятник, продолжал качаться на его шее. Маленькие пуговички на его медово-желтой рубахе то появлялись, то снова прятались за галстуком — будто стеснялись.

— Are you traveler? — Черный человек снова сказал непонятное, показал на старухин чемодан и захохотал, тряся розовыми ладонями.

«И что? Обыкновенный негр, — разглядывая его, сообразила старуха. — Учиться приехал! Ничего особенного нету…» И, подумав так, она успокоилась. Но все-таки они не могли понять друг друга. Разгорячась, огромный негр присел перед старухой на корточки, изящно поддернув брюки, и пальцем стал что-то рисовать на сером шершавом асфальте.

— Ньет? — спрашивал он, вскидывая на старуху свои огромные глазищи. — Да?

— Памятник, — твердила свое старуха. — Ну, па-мят-ник! Человек сидит, нога на ногу!

— Шеловек? — косился негр. — A man, idea!

Вдруг он вскочил и пересек улицу в три огромных прыжка. Мелькнули его голубые штаны и большущие коричневые ботинки. Они сияли, будто облитые жидким стеклом. Старуха подняла голову и увидела свое спасение, которое неспешно, в некоей задумчивости шагало по противоположному тротуару. Это был обыкновенный человек в темных очках. Он лениво помахивал старым портфелем. «Они все тут с портфелями — ученые», — подумала старуха с надеждой.

— Excuse me, please! — радостно гаркнул негр и замахал руками, как мельница.

Старуха опустила веки и покачнулась. Голубое, черное и желтое мелькало и перед закрытыми глазами. Старуха привалилась плечом к шершавой стене. Человек с портфелем, медленно подбирая слова, объяснялся с негром по-английски. Они перешли улицу, направляясь к старухе.

— Что вы, простите, ищете? — спросил человек и, перехватив портфель локтем, поправил очки.

— А памятник… — пролепетала старуха.

Человек удивился:

— Памятник? Уж не Пушкину ли? В Москве много памятников! Да и зачем он, собственно, вам?..