Николай Камбулов - Ракетный гром

— А я верил вам... старается офицер, надо поддержать. — Савчук взял Малко за рукав повыше локтя и, глядя мимо, куда-то вдаль, медленно продолжал: — Понимаете, чем вы меня подкупили? Очень правильными словами. Вы не Узлов, тот ершистый, взовьется так взовьется, что в душе, то и выплеснет. Его слова иногда могли обидеть, взвинтить нервы. Ваши — упаси бог! Вы всегда говорили о большом, важном. Не слова, а музыка: общая копилка, не ради личной славы, боевая готовность — песня! Ах, черт побрал бы меня, уши развесил. Ах, как нехорошо! — Савчук заметил: глаза у Малко сильно повлажнели, вот-вот из них, голубых и всегда быстрых, теперь поблекших, покатятся слезы. Савчука даже передернуло: — Будьте мужчиной хоть сейчас. Это очень полезно — быть мужчиной...

Аннета подписывала рисунки. На столе лежал серый пакет для отправки работ в московское издательство. В душе грустинка: вот и пришла пора расстаться с тем, чем жила многие дни, — волновалась, ругала себя за то, что согласилась иллюстрировать трудную тему. Теперь все тревоги позади: контрольки, которые она отослала в издательство, вернулись с положительной рецензией.

Она подписывала не спеша, как бы растягивая приятное грустное состояние. Ей хотелось, чтобы и Мишель вместе с ней пережил это чувство. Но муж в последнее время мало интересовался ее работой, больше того, он почему-то нервничал, когда она, ставя свою подпись, говорила:

— Жена старшего лейтенанта Аннета Малко. Хочешь, так и подпишусь?

— Нет, — коротко бросил он и сделал вид, что слишком увлечен книгой, которую держит перед собой раскрытой. Однако и книгу он не читал, лишь выхватывал отдельные слова и фразы: «Егорка, ты по-настоящему герой или трепач?.. Он дважды горел в самолете... Когда его спрашивали об ожогах на лице, скупо отвечал: «Пустяк, не у меня одного»... Открыл один глаз: широченная спина фрица... поднялся и...»

«Поднялся, поднялся», — про себя повторил Малко. Еще не верилось в то, что могут снизить в воинском звании, как объявил Громов. Он знал, что его проступок пока известен немногим, о нем еще не знает Узлов. И оттого, что не знает Узлов, казалось, есть какая-то надежда уменьшить тяжесть вины. «Надо пойти к Узлову, признаться до того, как сообщат ему, извиниться, — мысль эта полностью завладела Малко. — Да, да попросить извинения: Днма, вот так произошло... Пойми, пойми меня».

Занятый своими мыслями, он не заметил, как Аннета запечатала пакет, переоделась, чтобы отнести его на почту.

— Мишель, — сказала она, удивляясь тому, что он не собирается идти с ней. — Мишель, — взъерошила ему волосы, — что с тобой?.. Одевайся...

— Что такое? — спохватился Малко. — А-а, на почту...

Она стояла перед ним в том платье, в котором он впервые увидел ее в Доме актера. Он подумал о том, как хороша она в этом наряде.

— Богиня, — заставил он себя улыбнуться. Но улыбка получилась искусственной.

— У тебя неприятности? Мишель, от меня не надо скрывать...

Он опасался: узнает, может уехать в Москву, вообще оставить его. «Ходи по жизни своей дорогой, остальное приложится», — вспомнил он ее слова. «Дорога у нее прямая, и идет она по ней уверенно. Вот как получилось». Он не думал, что Аннета окажется такой: казавшаяся ветреность этой красивой двадцатитрехлетней женщины нравилась ему, и он полагал, что будет поводырем и властелином ее всю жизнь, а она, испытавшая однажды грубость и обман, станет безропотной, податливой и послушной. «Отошлет рисунки, потом вслед за ними и сама уедет... Нет, нет, она не должна знать, как-нибудь выкручусь».

— У меня все в порядке. — Он взял ее руку, прижал к своей щеке. — Будет и над нами небо в алмазах, Аннеточка. Ты веришь мне? — Он поднялся, посмотрел ей в глаза. — Веришь?

— Верю, Мишель... Только зачем нам алмазное небо, я этого не понимаю.

— Шутишь, — качнул он головой. Оделся, сказал: — Актрисой ты хотела быть?

— Да, конечно.

— Для чего, зачем?

— Думала, что это мое призвание.

— И только?

— Да.

— А слава, положение в обществе тебя не интересовали?

— О да, — засмеялась она и нахлобучила фуражку Малко на глаза. — Пойдем, небо в алмазах...

Возле почты она остановилась, сказала:

— Мишель, ты знаешь, как я представляю себе славу? Слава — это тигр, дикий, зубастый, разъяренный. Ну-ка попробуй его поймать, приручить, сделать своим другом! Нужно много терпения, выдержки, сметливости. И если человек побеждает в такой борьбе, он достоин славы. Все понятно? — подражая мужу, сказала Аннета и рассмеялась: — Рикимендую, Мишель, не считать славу воробышком: изловчился — и птенчик в сачке.