Александр Фурман - Книга Фурмана. История одного присутствия. Часть I. Страна несходства

Пашка удалялся в одну сторону, продолжая развивать какую-то свою дурацкую мысль, а Соломон – в другую. Как ни в чем не бывало. Даже не оглянулся. Просто на ходу дал кому-то по лицу и пошел дальше.

Фурман с задумчивой обидой некоторое время смотрел ему в спину, потом быстро оглянулся: а что если добежать до милиционера на перекрестке?! Он представил, как подбегает к постовому, запыхавшись, объясняет ему: «Меня хулиган ударил по лицу! Он там, уходит! Я его знаю! Остановите его!..» И что тот будет делать? Побежит за ним, громко стуча своими тяжелыми сапогами? Засвистит в свисток? Начнет стрелять ему вслед из пистолета?..

Какая глупость. Подумаешь – дали разок по морде? Делов-то… Никто даже не видел. И подтвердить никто не сможет. Соломон и ударил-то так, вполсилы. А мог ведь и по-другому… Валялся бы сейчас на асфальте…

Фурману вдруг все стало скучно.

Губы горели и наливались тяжестью. Он осторожно попробовал рукой – кровь отпечаталась, но текло вроде бы не очень сильно.

– Подожди!.. – сказал он. Не слышит. – Пашка! Подожди! – Очнулся, улыбается. – Поди сюда. – Говорить было немного больно. – Посмотри, у меня кровь идет? Из губы.

Пашка никак не мог поверить в то, что произошло: когда, только что?! кто?.. прямо так, ни за что? – Фурману даже стало смешно.

Подошли недовольные задержкой Влас с Колесей и с осторожным удивлением закрутили головами.

– Ладно, вы идите, а то опоздаете, – сдерживаясь, сказал Фурман.

Они начали убеждать его, что не надо обращать внимание, с кем не бывает, главное, зубы целы – и порядок, зачем окончательно портить себе праздник, а мы как же, посмотришь сейчас отличный фильм и забудешь обо всех неприятностях… Фурман заколебался, но, представив, как долго-долго для его тошного чувства будет тянуться время, пока они дойдут до Пушкинской, а там придется опять что-то объяснять… Да и какое ему дело до всех этих честных американских ковбоев, которые тоже на каждом шагу лупят друг друга по зубам?.. А потом все равно еще придется плестись обратно. Дом-то – вот он. И спрятаться…

Собрав волю в кулак, он изобразил, что все в порядке, но просто уже настроения нет идти в кино, а вы давайте, бегите, зачем всем делать хуже, там ведь ребята ждут, а вот как раз и троллейбус!.. Времени действительно оставалось мало, и смущенные друзья наконец исчезли. Фурман с усталым удовлетворением помахал им вслед.

Родителям он решил сказать, что вернулся с дороги: мол, вдруг заболело горло. Конечно, это их не обрадует, но ведь и он тоже… не железный.

Стоя перед большим зеркалом в прихожей и делая вид, что изучает глубины своего внезапно заболевшего горла, Фурман угрюмо обследовал небольшие повреждения в полости рта и при помощи осторожных растираний попытался скрыть наружные следы удара. Желание поделиться хоть с кем-то из родных было очень острым. Но он напоминал себе, что папа и дедушка до сих пор еще не отошли после смерти бабушки, поэтому лучше их не беспокоить; Боря наверняка только посмеется над ним; а мама… – чем она тут может помочь?

Фурман ненадолго закрыл рот и просто разглядывал в зеркале свое отвратительно бледное недовольное лицо. Праздник безнадежно испорчен, в кино со всеми не пошел, получил по роже… Он стал корчить приветливые улыбочки, примериваясь, с каким чувством можно было бы ударить по такому лицу.

Все же действие Соломона оставалось для него загадкой. Ведь сегодня был ОБЩИЙ, СВЯТОЙ ПРАЗДНИК! Какую же нужно иметь внутри подлость, какое грязное злорадство, чтобы в такой день унизить, изуродовать – и, главное, кого? – беззащитного, случайно подвернувшегося на дороге мальчишку! Да, его именно ИЗУРОДОВАЛИ, осквернили самые светлые его чувства! За что?! Неужели этот Соломон уже настолько озлобился, что выступает вообще против всего человеческого?! Он может считать, что его обидел директор школы, или милиционеры, которые его забирали, или какие-нибудь начальники в колонии – кто их знает, может, они и вправду сделали с ним что-то несправедливое… Пусть бы он им и мстил! Каждому. Это было бы понятно. Хотя конечно: если ударить по лицу, например, директора школы – сразу, небось, такой шухер поднимется!.. А милиционера?.. – Вот пусть бы попробовал!.. Трус!!!

Может, он просто решил на ком-то отыграться – все равно на ком? Вот, он вышел из колонии и загадал: восьмого ноября, в их праздник, ровно в девять тридцать, заверну за угол Оружейного и первому встречному дам в морду?.. Но ведь Соломон пропустил троих мальчишек, и только его, последнего… А если бы на месте Фурмана в тот момент оказался кто-то другой, старушка какая-нибудь, он бы и ее ударил? От такой скотины всего можно было ожидать, но дело было, конечно, не в этом.