Александр Фурман - Книга Фурмана. История одного присутствия. Часть II. Превращение

Давайте вернемся к нашей теме. Саш, а тебе вообще сколько лет-то исполнилось? Тринадцать стукнуло уже? Нет? Ну и не говори, я сама догадаюсь. Так, тебе… пятнадцать. Верно? Ну конечно, тогда все с ним ясно! А то я ему, понимаешь, про сбор макулатуры да про старушек, смотрю – а он и ухом себе не ведет, даже вроде как посмеивается! В чем тут, думаю, дело? А раз ему пятнадцать исполнилось, так он уже и не может быть пионером! Точно, как я сразу-то не сообразила: он же у нас член ВЭИЛКАИСЭМ и, конечно, по развитию своего самосознаниястоит намного выше всех этих мелких проблем со старушками… А что? Да хоть бы ему еще и нет пятнадцати! Сейчас ведь многие стараются в комсомол пораньше вступить – особенно если кому карьеру нужно делать, вот они и роют землю носом чуть не с детского сада. А он у нас мальчик из приличной интеллигентной семьи… Нет уж, это ты хватила, для члена партии ему пока еще рановато. Хотя кто их знает…

Ну, а ты чего все молчишь-то, Саш? Скажи что-нибудь! Язык проглотил? Чего ты такой скучный-то? Поговорил бы с девушками, повеселил бы нас чем-нибудь!.. Нет, не хочешь?..

Слушай-ка, подруга, а мне вдруг какая идея-то сейчас в голову пришла: а может, он того – шпиён? Боится нам с тобой какой-нибудь страшный военный секрет выдать – вот и молчит? А что: ну, сказал нам, что из Москвы, а мы с тобой девушки доверчивые, простые, деревенские, можно сказать, – уши-то и развесили! То есть я хотела сказать: развязали языки!.. Ты только глянь на него, правда: сидит, затаился весь и молчит – ну точно, как разведчик… Или как рыба… Нет, больше похож на кролика… Да ты что, подруга, – какой же из меня удав? Я уж тогда, по-моему, больше похожа на птичку: летаю себе туда-сюда, порхаю, песенки распеваю… Батюшки, нет, ты посмотри, какой у него взгляд-то недобрый!.. Ой, мне почему-то кажется, что я ему не нравлюсь! А он меня не съест? Правда? Ты меня защитишь в случае чего? Ну, тады ладно! Как-нибудь переживу. Все равно мы скоро уедем и отстанем от него – лежи тогда на диване сколько хочешь.

Эх!.. Беседа у нас, похоже, не получилась, друг друга мы не поняли… Ну что, отдохнули – пора и за работу приниматься?

«Да, точно: давно уже пора тебе заткнуться и за работу!» – злобно подумал Фурман. Но не тут-то было.

– Мог бы ведь помочь нам и просто как будущий мужчина, – вновь принялась она за рассуждения, теперь зачем-то схватив освободившийся веник и прохаживаясь с ним туда-сюда, как с букетом. – Мы же с тобой все-таки женщины! Точнее, конечно, девушки… Напарница смотрела на нее с мрачным неодобрением, и она стала оправдываться: – А что я такого сказала? Я вполне серьезно. Он же у нас и вправду будущий мужчина. Можно сказать, наша опора, защитник Родины… С виду, по крайней мере… Или я чего-то путаю? Ты знаешь, подруга, по-моему, настоящие мужчины должны вести себя как-то по-другому. А может, это у них в Москве теперь так принято? Но что-то я о таком пока не слыхала. А ты? Вроде радио мы слушаем регулярно, газеты тоже читаем… Может, это какие-то новые столичные веяния? Последние писки моды? Ой, прошу прощения, если что не так сказала! Я ведь темная, ой, темная!.. Конечно, до нас тут, в глуши, прогресс медленно доходит… Сашенька, светик, ну ты скажи нам хоть одно словечко, пожалуйста, что ж ты все молчишь-то, как неродной!

Фурман уже достаточно долго сносил ее наглые издевательские выходки и успел сочинить десяток надлежащих ответов (надо сказать, что несколько раз злая девушка сильно задела его за живое). Подняв на нее глаза, он с подчеркнутой холодностью (однако глотая слова от волнения) произнес: в отличие от вас , я не собираюсь никого здесь оскорблять, поэтому разговор в таком духе мне совершенно не интересен; и вообще-то, он ведь только вчера приехал сюда – к своей бабушке, на свою дачу , чтобы немного отдохнуть, потому что в Москве ему весь год пришлось много заниматься (отчасти это было правдой: он очень хорошо сдал выпускные экзамены за восьмой класс и, заняв вдобавок третье место на внутришкольной физико-математической олимпиаде, смог перейти со всеми своими друзьями-отличниками в девятый – специализированно-математический; иначе ему пришлось бы с ними расстаться и искать другую школу). Но, видимо, он ошибся, приехав сюда. Он здесь никому не нужен. На него почему-то с самого утра орут, предъявляют ему какие-то странные обвинения… Что он слишком долго спит… Лично я вас тут ничего не заставляю делать. И не собираюсь вам мешать, если вы сами хотите что-то делать. Но и вы мне, пожалуйста, тоже не мешайте делать то, что я хочу. Наверное, так будет лучше для всех. По крайней мере, пока я здесь остаюсь. И он демонстративно уткнулся в книжку.