Александр Фурман - Книга Фурмана. История одного присутствия. Часть II. Превращение

Дядя Коля со странной целеустремленностью продвигался по улице вдоль трамвайных путей. Сделанные покупки, казалось, привели его в благодушное настроение, и Фурмана это немножко радовало. В голову ему пришла развеселившая его дурацкая мысль: не станет же людоед есть меня вместе с пончиками?..

Дядя Коля вдруг спросил:

– Ну как, Сань, бабы-то у тебя были уже?

Фурман даже не разобрал, о чем вопрос:

– Что?

– Я говорю, с бабами уже имел дело? Ну, девка-то у тебя есть, наверное? Ебешься с кем-нибудь?

ГОСПОДИ, ЧЕГО ОН ОПЯТЬ ПРИСТАЛ?! ЧОКНУТЫЙ!

Дядя Коля сказал, что живет он один, жена от него ушла, – приходится как-то перебиваться. В общем, бабы – они ведь и есть бабы, так, Сань? Понимаешь, о чем я говорю? Ухватываешь суть? Я вижу, ты понимаешь!.. Но, конечно, бывают и среди баб исключения. Вот дяди Колина дочь, Светкой ее звать, – это девка что надо. Ей и лет-то еще не много, но все, что бабе положено иметь, все уже при ней – и тут, и тут… Надо будет, кстати, тебя с ней познакомить. И характер у нее такой, общительный. Живет-то она отдельно, с матерью. Приходит иногда навестить меня. Но озорная девка! Веселая! С ней не соскучишься. А на язык остра! Бывает, придет ко мне, а у меня ребята сидят, ну, знакомые мужики, со двора, – они, конечно, сразу к ней клеиться, слово за слово, смотришь – она уже одного приложила, он аж красный сидит, второго… – обхохочешься! Бой-девка, никого не боится! В споре ни одному мужику не уступит! Но так-то она добрая, даже слишком… – Дядя Коля вдруг помрачнел и какое-то время шел молча.

– Тебе, Сань, сколько лет-то будет? Шестнадцать небось стукнуло уже?

Польщенный Фурман признался, что ему еще только тринадцать недавно исполнилось, и спросил наконец, а куда они идут? Дядя Коля отмахнулся.

– Тринадцать, значит. Ну, моя-то Светка немного постарше, пятнадцать ей…

Дядя Коля решил поделиться с Фурманом своими отцовскими заботами, чтобы тот, выслушав, посоветовал, как ему быть: оказалось, что Светкина общительность и доброта явно переливаются через край, гранича уже с какой-то бабской ненормальностью. Даже мать ее, уж на что дура, корова, сука жадная, но с этим делом у нее было все в полном порядке, без вопросов. По крайней мере раньше. Как сейчас, не скажу – честно, не знаю. Вроде, говорили, ходит к ней один мужик, слесарь из ихнего дома… Ну и трах-тах-тах. А эта пигалица, Светка, она со всеми дяди Колиными друзьями уже успела того… прокрутить. Переспала, значит. И даже не по одному разу! Но это бы еще ладно. Это свои мужики, они не обидят. Гораздо более серьезное беспокойство у отца вызывало то, что она вообще дает всем, кто ни попросит. Причем не то что за деньги или, там, за шмотки, – а просто так! Я уж и не знаю, может, из жалости или из какого бабского интереса – кто их, баб, разберет… Как тут быть, что делать – ума не приложу. А ты что посоветуешь, а, Сань? Надо тебя, конечно, с ней познакомить…

Фурман все время представлял себе эту дикую Светку и пытался придумать, что ответить, но тут они неожиданно свернули во двор, и дядя Коля сказал другим голосом:

– Ну вот, Сань, мы уже, считай, пришли.

– Куда пришли? – опешив, спросил Фурман, который до сих пор пребывал в полной уверенности, что они просто гуляют по улицам, а выпьет дядя Коля где-нибудь в скверике.

– Как куда? Ко мне домой. Я же тебе говорил, тут недалеко.

Цепенея от безудержного страха, Фурман машинально сделал еще несколько шагов и слабо уперся в землю. Последний шанс. Вокруг пусто, в окнах никого не видно. Кричать? Кинуть горячими пончиками в лицо? Они уже остыли… Фурман с тоскливым ужасом вдруг осознал, что в беге его тело не сможет ему подчиниться: первая волна страха так ударила по нему, что ноги сейчас просто тряслись от слабости. Работали только губы, и он забормотал:

– Нет, не надо, пожалуйста, я не хочу, я не пойду. Я вас боюсь…

Старый убийца засмеялся и мягко обнял его за плечи, не выпуская бутылок. Так они и вошли в один из ближайших подъездов, и убийца уговаривал его не бояться.

…Затхлый темный узкий коридор (может, это коммуналка? – но все тихо, никого нет), большая душная комната с очень высоким потолком и разномастной обшарпанной мебелью, несемейный дух отдельных вещей. Все запущенно, но довольно чисто. Точнее, пусто.

Хозяин заставил Фурмана присесть на разложенный диван возле закрытого окна, а сам начал суетливо рыться в разных отделениях буфета, бормоча, что, мол, сейчас все будет. В результате этой суеты на темноногом обеденном столе, покрытом старой клеенкой, появились, в дополнение к принесенным с улицы бутылкам и промасленному пакету с пончиками, два граненых стакана, чашка и видавший виды консервный нож с открывалкой для пива и лимонада. Пиво убийца убрал в стоящий в дальнем углу холодильник, а оттуда достал бумажный сверток, в котором оказалась вареная колбаса – судя по всему, «Любительская», – нарезанная толстыми неопрятными кружками. На чистый край колбасной бумаги была выложена также половинка белого батона и небольшой кухонный ножик, почерневший от службы.