Фиона Макинтош - Гобелен

Несмотря на полное смятение разума и чувств, Джейн усилием воли заставила себя принять как данность простейшее объяснение. Неважно, спит она или не спит, главное, что эти люди сейчас – единственная ее реальность. И придется ей им подыгрывать – до тех пор, пока она не разберется в происходящем с ней, и особенно с Уиллом.

– Так мне позволят увидеться с ним? – спросила Джейн. Собственный голос прозвучал словно издалека. Никогда еще она не чувствовала себя такой растерянной – а лучше сказать, потерянной в пространстве и во времени.

– Да. Ты ведь его жена.

– А вы поедете со мной, да?

Мэри изобразила удивление.

– Я не посмею, сестрица. Ты же знаешь – мы с Чарльзом официально поддерживаем короля Георга. Мы ведь это обсуждали, не так ли? Неужели не помнишь?

– Я… я… – замялась Джейн.

Пока она вымучивала ответ, густая пелена, окутавшая ее разум, понемногу рассеивалась. И вот наконец зацепка, некое воспоминание – принадлежащее не ей, Джейн Грейнджер, но другой женщине, по имени Уинифред, – той, за которую Джейн принимают Сесилия и Мэри. По этой зацепке, как по ниточке, Джейн продвигалась дальше, в глубины памяти – и вызвала образ мужчины, непохожего на ее Уилла, но носящего его имя. Этот Уилл был ее супругом, ходил в парике, объяснял, что по рождению обязан встать на сторону истинного, шотландского короля. Разговор всплыл в подробностях, Джейн вспомнила даже свое горячее согласие с мужем: да, Нитсдейлы из Терреглса поддержат якобитов, ибо им, Нитсдейлам, терять особенно нечего, а приверженность католической вере в них сильна. Джейн слышала эхо собственного голоса.

«Чарльзу все равно, кто занимает английский престол – до тех пор, пока Лондон не вмешивается в дела Шотландии», – вот что сказала Уинифред, вот какие слова отозвались сейчас в мозгу Джейн.

«Да, и потому лучше нам встать под знамена нашего короля-изгнанника Иакова – тогда мы сможем рассчитывать на помощь моей сестры и зятя», – отвечал Уильям. Голос не настолько отличался от голоса ее Уилла, чтобы Джейн со всей определенностью могла сказать: «нет, это не мой жених»; впрочем, доказательством, что Уиллов – двое, служил густой шотландский акцент. Теперь, когда память четко нарисовала ей графа Нитсдейла, Джейн уже не могла отрицать – он улыбается почти так же, как ее Уилл. Разве эта чуть кривоватая усмешка – не отражение усмешки человека, прикованного к больничной койке?

«Оба Уилла – твои», – шепнул внутренний голос.

Вскоре и другие воспоминания стали тесниться в мозгу: совместная жизнь с Уильямом, графом Нитсдейлом, невыношенные младенцы, скорбь по детям, которых они с мужем крестили – и почти сразу хоронили. Но у них остался сын, здоровый, крепкий мальчик; он учится во Франции, под присмотром своей тети. Не тети Джульетты – сестры Джейн, с таким скептицизмом отнесшейся к плану с Айерс-Рок, а другой сестры – из альтернативной реальности. Еще у нее с Уильямом Максвеллом, графом Нитсдейлом, есть дочь, Анна. И воспоминания эти настоящие, и мысли – тоже настоящие. Они принадлежат одной женщине – не Джейн, а той, кем она стала.

– А где Анна? – вдруг спросила Джейн.

– Благодарение Богу! Уинифред, память вернулась к тебе! – воскликнула Сесилия. – Анну мы отправили к нашей подруге, Бесс. Там девочке спокойнее. Незачем ей было видеть тебя хворую, незачем слышать, как ты путалась в мыслях. Но скажи, милая, – раз ты вспомнила свою славную доченьку, то и нас тоже узнала, да?

Сесилия и Мэри ждали, затаив дыхание. К ужасу Джейн, то есть Уинифред, превращение в которую происходило с головокружительной скоростью, она действительно вспомнила обеих. Туман рассеялся. Странный мир больше не казался чуждым, непонятно только было, почему так случилось и почему она вообще сюда попала.

– Да, я узнаю тебя, милая сестрица Мэри, и тебя, Сесилия – преданнейшая из подруг, – выдала Джейн-Уинифред, причем именно в таких выражениях, каких от нее ждали. Это не составило труда.

Женщины бросились обнимать ее, обменивались восторженными восклицаниями в знак облегчения.

Мэри покачала головой.

– Жизнью клянусь, твое исцеление – истинное чудо. На прошлой неделе доктор сказал, что тебе не выжить.

– Правда?

Сесилия и Мэри закивали.

– Все, что мы могли, – это устроить тебя поудобнее. Ты непременно хотела быть одетой.

Сесилия улыбнулась.

– Ты говорила, что желаешь встретить смерть в лучшем шелковом платье, глядя на дорогу, по которой может вернуться Уилл, а не в постели. – Сесилия хлопнула в ладоши. – А теперь взгляни на себя! Ты румяна и бодра, как всегда!