Фиона Макинтош - Гобелен

Действительно, звучало странно и непохоже на навязчивую идею скучающей чудачки. Теперь, когда Джейн распласталась на вершине, когда над ней завывал ветер и помощи не предвиделось, вся затея предстала ей полным, абсолютным и притом опасным сумасшествием. Где она находится, известно одному Бэзу. А Бэз до вечера не вернется в мотель, не поднимет тревогу, не отправит людей на поиски Джейн. «Ничего не случится», – успокаивала она себя, ища глазами Книгу.

«Сейчас напишу наши имена – и назад», – повторяла Джейн. Дурацкая была затея, наконец признала она. Все ее отговаривали. Убеждали: ты растерялась от чувства вины, ты не способна принимать адекватные решения. Эта способность лишь сейчас пробилась в ее сознание – лишь сейчас, после безумия последних нескольких дней, после одержимости магией и чудесами. Лишь сейчас Джейн в полной мере поняла, насколько опасно ее путешествие.

Джейн попыталась подняться, но сразу же снова упала на колени – унявшийся было ветер только дразнил ее, готовил ей ловушку.

– Я тебя свалю, – свистел ветер. – Твое имя пополнит список жертв Улуру, а то он недостаточно длинный, чтобы образумить других охотников за приключениями… потенциальных осквернителей святынь… любителей прошвырнуться по линиям лей.

Джейн закричала. Без слов, длинным криком. Надо было выплеснуть эмоции. Затем она стала говорить сама с собой.

– Не обращай внимания на ветер, на орла, – увещевала себя Джейн. Собственный голос звучал убедительно, даром что ветер и его хотел заглушить, отнять у Джейн. – Сделай запись – и скоренько назад, домой!

Баз предупреждал: спускаться надо по длинной тропе, зигзагами, как спускался бы осел.

«Тише едешь – дальше будешь. Не стоит соблазняться коротким путем! – сказал Бэз и добавил, подмигнув: – А местами и на собственной заднице съезжать придется».

Джейн собралась с силами. Между тем небо успело приобрести зловещий оттенок, мрачные тучи сгрудились как раз над вершиной Улуру. Казалось, они, будучи в сговоре с ветром, следили за Джейн, только и ждали, когда она окажется на месте, подстерегали ее. Ветер перешел в ураган, от которого у Джейн теперь не было никакой защиты. Обдирая колени, она буквально подползла к заветной книге. Ее хрупкое тело оказалось между двух стихий – с одной стороны на него давил ветер, с другой – воля Джейн, заставлявшая ноги и руки двигаться, а позвоночник – гнуться. Ни ветер, ни воля не уступали друг другу ни на йоту. Наконец дрожащими пальцами Джейн дотянулась до ручки, потертым шнурком прикрепленной к переплету книги. В других обстоятельствах Джейн непременно прочла бы предыдущие записи, но сейчас она была вне себя от страха. Она просто прижала стержень к линованной бумаге, чтобы внести дату восхождения в соответствующую колонку.

Ручка почти прорвала лист, но не оставила следа – чернила кончились. Джейн царапала, черкала как безумная, но ничего не добилась.

– Черт побери! – воскликнула Джейн, отбросила ручку и полезла в карман. Как пригодился ей совет Бэза!

Она достала свою ручку. Дыхание перехватывало от волнения. Зубами сорвав колпачок, Джейн снова приставила стержень к бумаге. Она только собиралась вписать дату, как вдруг вскрикнула от неожиданности: резкий порыв ветра толкнул ее в грудь. Позднее водитель туристического автобуса назвал его внезапным шквалом.

У подножия Скалы, там, где грелись ящерицы и перелетали с места на место пичужки, ветер лишь сорвал несколько панамок под выкрики их обладателей да заставил большинство туристов со смехом отказаться от восхождения.

Но на голой, открытой стихиям вершине великой Улуру тот же самый ветер поверг ниц хрупкую молодую женщину, ибо дул в три раза сильнее; туристам было бы не до смеха, окажись они на месте Джейн. Как подкошенная, она упала, точно от удара под дых, на гладкую поверхность, стала звать на помощь, но ветер уносил крики в глубь пустыни.

Джейн покатилась вниз, больно ударяясь о жесткую скальную породу, и после нескольких переворотов приблизилась, гонимая ветром, к краю площадки. У Джейн не осталось сомнений, что ее ждет верная смерть. Ах, почему она не послушалась близких людей!

Она отпустила Уилла в Америку и теперь находится еще дальше от него, чем была бы в Британии, и наверняка умрет раньше, чем он. Несчастные любовники! Трагедия, достойная пера современного Шекспира.

«Теперь, если я погибну, никто не сможет отключить Уилла от аппарата жизнеобеспечения, никто не даст ему умереть с миром, – думала Джейн. – Родители будут поддерживать в нем пародию на жизнь, уверенные, что в этом и заключается любовь и преданность, а он у них на глазах превратится в жалкую тень себя самого. Нет! Пусть лучше Уилл умрет, чем влачит растительное существование».