Александр Фурман - Книга Фурмана. История одного присутствия. Часть IV. Демон и лабиринт

Правда, московские челябинцы решили остаться в городе: они уже не раз бывали в таких походах, а им еще нужно было успеть навестить кучу друзей и родственников…

От школы до железнодорожного вокзала сбор шел праздничной колонной по краю проезжей части – с красным знаменем впереди, революционными песнями и приветственными гудками машин. На перекрестках движение четко регулировалось курсантами Челябинского военного автодорожного училища, в которое традиционно поступали выпускники первой школы. Потом вся толпа плотно набилась в обычную загородную электричку. Прочим пассажирам пришлось сильно потесниться, и поначалу они с недовольным видом косились на шумных беспокойных соседей. Через какое-то время Машка не выдержала и предложила развлечь народ песнями в исполнении, так сказать, «московского квартета» – не зря же они, в конце концов, столько упражнялись! Убедить ее, что лучше бы им сидеть тихо и не доставать и без того нервно настроенную публику, не удалось. С бесцеремонной Машкой во главе их четверка с извинениями протолкалась в начало прохода и выстроилась там маленьким полукругом, как какой-то нелепый «цыганский ансамбль поездных попрошаек». Конечно, они все очень старались, самоотверженно надрывали глотки и струны. Но песен этих почти никто из коммунаров не знал, а в другом конце вагона их голосов, похоже, вообще не было слышно. Однако во время этого «концертного выступления» между ними снова пробежала какая-то искра, и благодаря этому они, уже выйдя из вагона на свежий воздух, с легкой печалью почувствовали, что никуда им друг от друга не деться.

За городом снег лежал почти нетронутым. Утоптанные лесные дорожки иногда сужались, так что идти приходилось по одному, ступая след в след. Городская обувь, да и одежда, в которой москвичи приехали на сбор, для таких испытаний, конечно, не были предназначены. Вообще эта основная часть пути, проходившая по пересеченной местности и занявшая больше двух часов, была достаточно тяжелой.

Конечной целью похода оказалась вершина одного из многочисленных пологих холмов. Оттуда неожиданно открылся замечательный вид: вокруг до самого горизонта лежали древние плоские горы, покрытые глухими заснеженными лесами, а между ними расстилалось огромное замерзшее озеро.

Наверху было несколько деревянных строений, которые принадлежали какой-то полувоенной технической службе, и маленькая турбаза. Во время войны здесь, в этих пустынных местах, вроде бы очень далеких от линии фронта, произошли какие-то героические события, но что именно, Фурман толком так и не разобрался: на коротком общем митинге было плохо слышно, о чем говорили выступавшие.

Обед всем выдали сухим пайком, зато горячего чаю было вдоволь. Кроме того, неожиданно появилось солнышко и вскоре так пригрело, что многие поснимали с себя куртки.

Возле дымящегося котла с чаем на Фурмана случайно наткнулся кудлатый командир его отряда, который и в походе, несмотря на холод, щеголял в своей высокой пилотке. Он с приветливой улыбкой спросил, готов ли Саша к вечернему выступлению и не забыл ли слова.

Фурман вдруг понял, что предстоящее неприятное испытание совершенно вылетело у него из головы, но заверил командира, что все в порядке.

Обратный путь дался большинству участников похода намного труднее, чем дорога туда. В электричке всех мгновенно сморило, а от вокзала до школы они уже еле доплелись. Хорошо еще, что никаких общих дел, кроме ужина и последней отрядной репетиции, до начала большого вечернего концерта не было запланировано, и можно было потихоньку прийти в себя.

Настроение у Фурмана, да и у всей их четверки, было мрачное: сбор приближается к завершению, из общей жизни они странным образом совершенно выпали, время ими потрачено поразительно бездарно, и ничего уже не исправить. Сами виноваты. Морозов тем не менее старательно бодрился: мол, все не так уж плохо, могло быть и хуже. Но его оптимизма никто не захотел разделить. Да и проявленная им вчера решительность выглядела слишком двусмысленно… Ну ладно, сказал Морозов, вы тогда сидите здесь и тоскуйте, а я пойду посмотрю, что там у других происходит.

Фурман тоже недолго высидел в затхлой, опостылевшей атмосфере пионерской и отправился в свой отряд на последнюю репетицию. Отметившись в эпизоде, он, чтобы не возвращаться к Соне и Машке, решил немного побродить по школе и от нечего делать стал на ходу придумывать, как ему украсить свою нелепую роль второго плана.