Александр Фурман - Книга Фурмана. История одного присутствия. Часть IV. Демон и лабиринт

На сборе они разошлись по разным отрядам, но пару раз благодаря проявленной ими находчивости и решительности были легко преодолены какие-то неожиданно возникшие организационные проблемы, которые поставили всех остальных в тупик.

После сбора Мариничева по просьбе своего приятеля взялась «довести до ума» школьный пресс-центр, призванный стать очагом и рассадником будущих «революционных» изменений. Естественно, всей их компании – и в первую очередь Фурману «как человеку особо приближенному, понимающему и к тому же в данный момент ничем полезным не занятому» – пришлось всю осень регулярно таскаться в школу. А поскольку чаемое чудесное рождение творческого детского коллектива по разным причинам затягивалось, было решено нанести по равнодушной и косной человеческой массе еще один концентрированный удар, устроив на зимних каникулах трехдневный выездной сбор.

Место для этого было найдено уникальное – подмосковная усадьба Горки, где провел свои последние годы умирающий Ленин. В самой усадьбе был мемориальный музей, но рядом, буквально в двух шагах, за забором, находилась действующая школа-интернат. На каникулы большинство детей разъезжались по домам, и руководство интерната было готово принять хоть сотню гостей, обеспечив их необходимым количеством коек и ежедневной трехразовой горячей кормежкой (за относительно небольшую доплату поварам). Таким образом, все бытовые вопросы были сняты.

Более серьезные организационные задачи предполагали и более строгий отбор членов взрослой команды. Стоило об этом задуматься, как сразу возникла проблема с гитаристами. Мариничева с сожалением признала, что, при всех безусловных Машкиных достоинствах, запускать в Горки – святое для коммунистов место – эту неуправляемую злобную антисоветчицу было бы крайне рискованно: она там запросто может не глядя на лица ляпнуть какое-нибудь свое очередное кощунственное замечание и спровоцировать, пусть даже и невольно, такой грандиозный скандал на идеологической почве, что Ольге с Наппу потом за всю оставшуюся жизнь будет не отмазаться…

Вопрос о гитаристе обсуждался с самыми разными людьми, в том числе и с челябинцами. И вдруг выяснилось, что Володя-Номинал окончил музыкальную школу по классу гитары, а значит, в принципе мог бы заменить Машку. Но и этот вариант отпал, так как на Новый год он уезжал домой навестить родителей.

Полагаться же в трудных и нервных ситуациях на Друскину, которая вечно на всех обижалась и требовала к себе особого внимания, было невозможно; да она пока и не настолько справлялась с гитарой, чтобы в одиночку взять это дело на себя. Конечно, вообще без гитары на сборе будет сложно. Но лучше уж никак, чем с такими дополнительными сложностями.

На поездку в Горки записались около сорока старшеклассников, которых должны были сопровождать четверо педагогов. Вместе с ними взрослых набиралось почти десять человек, поэтому на этот раз решили обойтись без приглашенных гостей и помощников. Хотя всех обрадовало, что согласился поехать челябинец Игорь.

По плану первые тридцать минут после прибытия были отведены на размещение. Но выяснилось, что у поваров вскоре будет готов обед, и, чтобы потом не прерываться, «официальное» открытие сбора отложили на час с небольшим.

Между тем настроение у Фурмана было совершенно испорчено. Когда электричка начала притормаживать перед остановкой в Горках Ленинских, он был очень озабочен тем, чтобы при выходе никто из детей не оставил свои вещи, и от волнения забыл про собственный портфель, заброшенный на верхнюю багажную полку. Хватился он его только на платформе, когда электричка уже уехала. Ничего особо ценного в этом старом школьном портфеле не было: заношенный теплый свитер, сменная обувь, носки, набор фломастеров, зубная щетка и прочие дорожные мелочи. Но сами обстоятельства потери представлялись Фурману не просто нелепыми, а позорными. Кроме того, ему было ужасно жалко нескольких верно служивших домашних вещей (к примеру, серый норвежский свитер с оленями перешел к нему от Бори и побывал с ним в Карелии). Да и перспектива три дня не чистить зубы, не иметь возможности сменить промокшие в снегу носки и мучительно рыскать в поисках туалетной бумаги была совершенно безрадостной…

Видя, как он расстроился, Игорь с утешительной иронией заметил, что зато теперь ему не потребуется время на «размещение», и предложил, пока они свободны, быстренько и никому об этом не сообщая, сходить вдвоем «к Ильичу». Фурман даже не сразу догадался, что Игорь зовет его в музей: только старые большевики, лично знавшие Ленина, позволяли себе говорить о нем с такой рабоче-крестьянской родовой теплотой. Неужели у нынешних настоящих коммунаров тоже так принято?