Том Вулф - Голос крови

Катлер щурится и оглядывает присутствующих с ядовитой улыбочкой на губах. Он в своей стихии. Фас! Я подскажу, как побольнее укусить противника за задницу. Взгляд его останавливается на том, кому адресовалась эта пощечина. На издателе. Тот, похоже, не горит желанием отомстить за честь своей газеты. Как сказали бы его французские предки, он твердо держится hors de combat [50]. Похоже, он онемел, буквально. Злонамеренность?! В его представлении издатель ассоциируется с долгими ланчами в компании рекламщиков, политиков, глав компаний, финансовых директоров, президентов колледжей и фондов, покровителей искусств, прославленных звезд и звездочек из танцевальных шоу, телевикторин, реалити-шоу, конкурсов красоты и всякого такого, предполагающего обходительного, неизменно загорелого и всегда общительного хозяина, чья светская болтовня никогда не спотыкается и не осекается ввиду неисчерпаемости тем и чье значительное лицо само по себе вызывает подобострастное обращение гостей, что не может не производить впечатления на метрдотелей и владельцев лучших ресторанов. Впрочем, сейчас назвать его обходительным трудновато. У него даже слегка отвисла нижняя челюсть. Эд догадывается, какие он сейчас задает себе вопросы: «А вдруг мы совершили ужасную ошибку? Что, если мы принимали решение, выдавая желаемое за действительное и полагаясь на слово жалкого пьяницы? А вдруг висевшие у Друковича на стене подделки исчезли просто потому, что он их перепрятал… если это вообще были подделки? Может, мы истолковали каждый шаг Королева превратно, а на самом деле он ни в каком преднамеренном обмане не повинен?» Уж не потому ли Эдвард Топпинг IV точно знает, какие мысли проносятся в голове столь же звучно названного при рождении Адлаи Депорта, что эти мысли сейчас проносятся в его собственной голове?»

Как хороший питбуль, всегда готовый к схватке, Катлер насквозь видит всяких Эдов и Адлаи, а стало быть, отлично понимает, что они уже прогнулись. В его же задачу входит помочь им распрямиться.

– Прекрасно! – Он довольно усмехается, словно началась увлекательная игра. – Удовольствие вам гарантировано! Кого они из себя строят? Тоже мне баллистические ракеты! Попробуйте найти в нашей статье хотя бы один факт, который они могут опровергнуть. Не найдете, потому что их нет! Они не в состоянии опровергнуть наши конкретные обвинения в адрес Королева… потому что мы его ни в чем не обвиняем! Надеюсь, вы понимаете: подавая иск о клевете, они сами приглашают обыскать их до трусов.

Катлер улыбается, потирая руки в предвкушении такой перспективы.

– Пустые угрозы. Как вы думаете, почему они присылают письмо, написанное от руки, в такую рань? – Он обводит взглядом присутствующих, как будто рассчитывает получить немедленный ответ. Гробовое молчание. Каменные лица. – Чистый пиар! Им нужно продемонстрировать свое отношение к «неприличной публикации», дабы не появлялись новые разоблачения без ссылки на их опровержение. Это все, что мы имеем.

У Эда возникает поползновение показать, кто в доме хозяин, сказать какую-нибудь колкость, но ничего подходящего в голову не приходит. К тому же письмо адресовано Депорту. Правильно? Значит, ему и решать. Эд смотрит издателю в глаза. У того такое лицо, будто он получил удар ледорубом по основанию черепа. Он уже стоит на ногах, думая о том же, о чем и Эд. Почему они позволили этому амбициозному юнцу Джону Смиту добиться своего? Мальчишке! Да он, поди, еще не брился ни разу! Все его «дело» держится на откровениях законченного пропойцы… ныне покойника. С помощью этого Джулиуса Гаддера, размахивающего скальпелем, Королев и компания оставят от Друковича мокрое пятно.

Депорт наконец оживает и, что называется, снимает у Эда с языка:

– Но послушайте, Айра, не слишком ли мы полагаемся на показания человека с двумя серьезными недостатками? Во-первых, он мертв, а во-вторых, пока был жив, он напивался в стельку?

За столом раздались смешки… Слава богу, хоть какие-то признаки жизни!

Однако питбуль не поддается общей реакции. Его голос еще выше, еще жестче и горячее:

– Ничего подобного! Был он трезв или пьян, в данном случае несущественно. Это история о человеке, который вел двойную жизнь. Одну открытую, другую тайную. И его нашли мертвым… возможно, убитым… при подозрительных обстоятельствах. Любое его заявление накануне загадочной смерти становится в высшей степени важным, даже если факты бросают тень на других персон.