Том Вулф - Голос крови

Очередное телепатическое сообщение для Амелии ухает в бездну, где и пропадает за ненадобностью.

Как раз когда Сергей Королев, заехав за Магдаленой на своем «Астон-мартине», везет ее ужинать в Холлендейл, Нестор с Джоном Смитом паркуются в квартале, где царит полная разруха. Столько окон, заколоченных железными листами, Нестор в жизни своей не видал. Эту часть города под названием Винвуд, где некогда над старыми угодьями и садами веял зефир, а теперь интересующий их Игорь завел художественную студию с телефоном, зарегистрированным в «Желтой книге», они с Джоном воспринимают по-разному. Винвуд граничит с Овертауном, и Нестор смотрит на него глазами копа: убитая промзона с полуразваленными пакгаузами, не подлежащими восстановлению… так же, как и этот пуэрториканский крысятник с мелким ворьем. А вот Джон видит в нем любопытный социальный феномен Майами конца века… «артистический квартал». Они как грибы растут! СоХо в Нью-Йорке… СоВа в Бостоне… Даунсити в Провиденсе, штат Род-Айленд… Шоко-Слип в Ричмонде, штат Вирджиния… И все по одной схеме. Какой-нибудь предприимчивый застройщик скупает землю со старыми развалюхами, а потом созывает художественную братию… талантов или нет, без разницы… предлагает ей лофты по смешным ценам… главное, пусть все знают, что возник новый квартал для богемы, и через три года, а то и меньше… посторонись, народ попер!.. хлынут толпы образованных состоятельных людей, ностальгирующих по классовому дну и жаждущих вдыхать запахи Искусства и высоких ценностей посреди общего убожества. В Винвуде даже пальмы смотрятся богемно… какие-то потрепанные, убогие. А этим другого и не надо. Зачем им красивые аллеи, обсаженные величавыми деревьями, которые не струят Красоту над мерзостью запустения?

Нестор и Джон Смит поднимаются грузовым лифтом в студию под крышей трехэтажного склада, переоборудованного в кондоминиум. Все лифты здесь грузовые, а в лифтерах – мрачные неразговорчивые мексиканцы. Этим нелегалам меньше всего хочется привлекать к себе внимание. Что до ностальгирующих по всякой мерзости, то они полюбили грузовые лифты, несмотря на их допотопную громоздкость и медлительность, за все ту же ауру… надрывный вой лебедки, пытающейся преодолеть инерцию… каменные лица лифтеров. Нестор держит в руках цифровую камеру, оснащенную всякими измерителями и приспособлениями, каких он сроду не видел. Он поднимает ее перед собой, как головоломку.

– И что мне с этим делать? Я даже не знаю, куда надо смотреть.

– Никуда не надо, – успокаивает Джон. – Увидишь вот здесь картинку – нажмешь на кнопку. Можешь вообще забыть про картинку, просто жми на кнопку. Все, что от тебя требуется, это легкий шум . Ты должен производить впечатление фотографа.

Нестор качает головой. Его бесит, когда он не понимает, что делает… и его бесит, что не он, а Джон Смит руководит операцией, пусть даже в доме престарелых у него неплохо получилось. Это Смит настоял на фальшивой камере! Он позвонил Игорю по указанному в справочнике телефону и, представившись репортером из «Геральд», сказал, что редакция поручила ему сделать материал о всплеске интереса к реалистическому искусству в Майами и что он обращается к Игорю как к известному специалисту в этой области. У того взыграло тщеславие, и ему так захотелось выйти из тени, что он сразу поверил, притом что его работы засветились всего на двух выставках, к тому же малозамеченных. Да и ни о каком таком «всплеске» говорить не приходится. Если на то пошло, никакого редакционного задания Смит не получил, и фотографа ему бы никто не дал. Впрочем, сейчас он и сам не хочет лишний раз светиться. Рановато. Сначала надо собрать факты.

Черт, даже подняться наверх без заморочек не получается. Лифт тяжело дергается… Мексиканец вертит движок взад-вперед, чтобы выровнять уровни кабины и этажа. Ностальгирующие по всякой мерзости обожают эту дерготню… вот она, реальность … Еще двери не открылись, а в нос уже ударило скипидаром! Кое-кому этот запах, может, не нравится, но попробуй что-нибудь сказать. Ясно же, что в лофтах работают художники, а где художник, там и скипидар. Ты в артистическом квартале, дружище! Так что принимай как должное и считай, что это дух высокого искусства посреди всякой мерзости.

Игорь открывает им дверь – и сразу становится ясно, что для него, совершенно непубличного человека, происходит во всех отношениях историческое событие. Улыбка до ушей. Распахнутые руки, готовые заключить сразу двоих в медвежьи объятья. Не хватает только огромных нафиксатуаренных усов а-ля Сальвадор Дали.