Кажется, ему удалось выдержать их изучающие взгляды, не дрогнуть, не выдать себя, они не прочитали в его глазах слабости, страха. Во всяком случае, выражения презрительного пренебрежения он в лицах старейшин не уловил. Посетители до конца «аудиенции» оставались настороженно-внимательными, по всему, так и не распознав, что из себя представляет этот русский генерал, родившийся и выросший здесь. Прощались с обязательными ничего не значащими благими пожеланиями. Потом Он взглянул на переданный ему, отпечатанный на лазерном принтере список «преступлений». В этих селениях в условиях войны имелись компьютеры, в то время как в сёлах мирной России компьютер был едва ли не музейной редкостью. Первым в списке значился банальный грабёж, контрактники зашли в дом и забрали тридцать тысяч долларов… В селе? Откуда у простого чабана такие деньги, да ещё длинный перечень золотых украшений? Второе… механик-водитель САУ также в рядовом посёлке начал утюжить гусеницами личный автотранспорт. Раздавил и искорёжил двенадцать единиц, из них два «Мерседеса», три «Фолксвагена», две «Тойоты», один «КАМАЗ», один зерноуборочный комбайн, три «ЗИЛ 131». С этим всё предельно ясно – увидел во дворах «бедных джигитов» эти машины и озверел, вспомнив свою нищую, убогую Родину, где, как это ни странно, эти машины, кроме иномарок, производят…
- Надо ж… комбайн в личном пользовании, такого я ещё не видел, усмехнулся Командующий, передавая бумагу НШ.- Разберись, что тут правда, а что наговор. И насчёт этих машин, пусть специалисты из автослужбы по номерам двигателей определят в угоне ли они. Обычно ингуши их в России воруют, сюда пригоняют и продают.
- Слушаюсь,- с готовностью ответил НШ.
Но не этой встречи Он боялся больше всего. После обеда ему предстояло беседовать с солдатами и сержантами, представленными к правительственным наградам. На такие встречи Он всегда шёл с чувством зависти. Он не мог понять, почему эти совсем молодые мальчишки не боятся, совсем не боятся звероватых джигитов. Нет, это было выше его понимания, ведь их боятся все, и не только он, или такие же русские жители автономий, запуганные с детства. Он помнил, как по пьяни проговорился отец, признавшийся, что совсем не боялся на фронте немцев, хоть и прозвала их советская пропаганда «фашистским зверьём». Но этих, настоящих зверей, отец боялся и трезвый и пьяный, одного вида их боялся. Даже люди, выросшие далеко от Кавказа и не знавшие его «сынов», уже после непродолжительного общения с ними, тоже начинали их бояться. Командующий имел большой опыт командования, прошёл все ступени от взвода да армии и знал как джигиты «ставят на колени» целые подразделения. И ему это было вполне понятно, объяснимо. Как же можно не бояться зверей. Он с пониманием относился и к тому, что в российских городах с джигитами, всё равно какой кавказской нации опасаются сталкиваться и «менты», и «братки», и всякие там «скины». Даже большие начальники в высоких креслах считали за благо избегать конфликтов с любыми джигитами и их родственниками. Даже тот, кто призывал их «мочить в сортире», вскоре счёл за благо спустить этот призыв «на тормозах». Командующий воспринял это с удовлетворением, ведь это было ему близко, понятно, объяснимо. А этих он понять не мог, во всяком случае, большинство из них. Некоторые, правда, совершали свои подвиги случайно, даже со страху… этих он тоже мог понять. Но большинство всех этих Лёх, Толиков, Иванов и, как ни странно, Ренатов, носивших русские, украинские, татарские… немецкие фамилии нисколько джигитов не боялись. Вот этого Командующий переварить не мог. Как, в стране, где со сталинских времён людей поголовно приучали уважать… то есть бояться кавказских джигитов, родилось столько людей, не испытывающих к ним никакого уважения, то есть не ведавших перед ними страха. Это непонятно, противно его разуму… разуму битой собаки.
Из представленных к наградам выделялись трое. Первый, немец, своёй чистоплотностью и выправкой как бы олицетворявший «Deutsche Soldaten». Спросил его:
- Как же ты сынок, сумел со своего гранатомёта точно в пещеру положить гранату, да так, что находящийся там схрон оружия и боеприпасов взлетел на воздух, и из той пещеры получилась братская могила для более чем трёх десятков горячекровных особей?
Отвечает:
- Ничего особенного, товарищ генерал, действовал строго по уставу, выполнял команды старших начальников…
Немчура он и есть немчура. Другой бы так расписал свои подвиги, а этот… по уставу. Второй, сержант-контрактник, в составе разведгруппы попал в засаду и остался прикрывать отход товарищей. Отстреливался больше часа. Когда подоспела подмога, на подступах к его огневой позиции обнаружили восемь «гордых» трупов. То, что эти тела не смогли забрать боевики, свидетельствовало, что оставшихся в живых горцев было меньше чем убитых. Этот в отличие от немца не тянулся перед генералом, стоял чуть не в развалку, отвечал с ленцой, как бы нехотя:
Читать дальше