2
- Товарищ генерал, прибыли представители совета старейшин близлежащих посёлков и сёл,- доложил начальник штаба.
Командующий посмотрел в окно КУНГа. Возле входа топтались восемь пожилых местных, одетых по-разному, кто в гражданских костюмах европейского покроя, кто в черкесках с газырями, хромовых сапогах и кинжалами на поясе. Роднило их одно – все были в высоких отлично выделанных каракулевых папахах.
- Пусть войдут,- вроде бы обыденно, но с внутренним напряжением произнёс Командующий.
Он очень боялся таких встреч. Он, Командующий, за которым многотысячная армия с тан-
ками, артиллерией, авиацией, которая может смести эти селения вместе с их обитателями… Он боялся, что местные, пришедшие выразить ему заверения, что они люди мирные, что в их селениях нет и никогда не было боевиков… Он боялся, что эти старики прочтут в его глазах затаённый страх перед ними, страх битой собаки, и его тщательно скрываемая тайна, перестанет быть тайной.
Они вошли, восемь старейшин, с достоинством поздоровались. Некоторые, видимо, когда-то служившие ещё в Советской Армии говорили: «Здравия желаем». Он изобразил радушие, попросил присаживаться, осведомился о делах: сеяли ли в этом году, как перезимовал их скот… Он ведь вырос здесь и знал, как надо начинать разговор, все эти ничего не значащие вежливые фразы, тогда как на самом деле собеседники ненавидят, готовы резать друг другу головы, угонять тот же скот. Резать головы здесь призывали даже в детских сказках. Такие уж обычаи сложились у здешнего народа.
Старейшины наперебой стали хвалить Командующего, всячески подчёркивали, что он их земляк, знает обычаи, что его войска ведут себя не в пример лучше, чем те, кто наступает с противоположной стороны, из второй армии. Ну, это и понятно, ведь тот командующий не знает, как следует вести себя с людьми гор. Тупой прямолинейный солдафон, беспощадно жгёт всё под ряд, уничтожает целые селения, головорез под стать Ермолову. В общем, ведёт себя как фашист, недаром его объявили врагом горского народа. Но уважаемый командующий первой армии совсем другой человек. Конечно, и в подчинённых ему войсках случаются досадные инциденты… Тот старейшина, который говорил от имени всех, имел высшее образование – на лацкане его пиджака поблёскивал университетский «ромбик»:
- Вот список, в котором перечислены случаи, в которых мы просим вас разобраться и наказать виновных. Мы понимаем, у вас, товарищ генерал, столько забот, но мы вынуждены обратиться непосредственно к вам, потому что командиры полков, чьи солдаты и офицеры совершили эти низкие поступки, не приняли никаких мер к преступникам. Поверьте, это не какие-нибудь кражи курицы или барана. Мы не стали бы беспокоить такого уважаемого человека по пустякам…
Командующий ощущал на себе энергетику взглядов, которыми его ощупывали злые цепкие глаза из-под папах. Этот образованный заливается соловьём, а остальные… Остальные пытаются понять, что за человек перед ними, насколько опасен, их семьям, роду, селениям, стоит ли его бояться, то есть уважать, или нет. Слово уважать и бояться на Кавказе всегда являлись синонимами. После того как кавказец почти тридцать лет правил Россией этот «обычай» внедрился и в мировоззрение многих русских. На данной основе советские руководители пытались строить свои отношения с Западом. Но смешивание этих понятий совершенно несвойственно характеру русского народа, ведь для него понятия бояться и уважать – противоположны, антонимы.
Генерал тоже испытующе смотрел на старейшин. Он, в отличие от присутствующего здесь НШ, смотрел на них не как на непонятные этнографические экспонаты. Он умел «расшифровывать» их. Вот этот краснобай с ромбиком, до войны преподавал в институте, брал подношения, устраивал своих родичей, едва умевших писать, в свой ВУЗ. Как началась война, спрятался у родственников в родном селе. А лет тридцать назад, будучи студентом, участвовал в «опускании» своих славянских однокурсников, похабил русских девчонок, а может даже участвовал в групповых изнасилованиях тех же девчонок, за которых местные почти никогда не несли наказания, ибо запуганные родственники тех девушек, чаще всего забирали заявления. Это они к старости становятся степенными и благообразными, а по молодости ничем не отличались от тех же нынешних боевиков. Или вот тот, в черкеске, при советской власти был председателем поссовета… Генерал знал тот посёлок, там с середины семидесятых поставили на «конвейер» всех русских девушек и женщин, а русских тогда там насчитывалось не менее сорока процентов населения. Сейчас осталось несколько стариков и старух. Интересно, по молодости этот тогдашний, по всей видимости, комсомольский активист, тоже являлся одним из «звеньев», функциональной частью джигитского конвейера, через который должны быть пропущены все русские женского рода в возрасте от пятнадцати до тридцати пяти лет, жившие в том посёлке?
Читать дальше