Джон Ирвинг - Молитва об Оуэне Мини

Стало быть, Дэн Нидэм верил, что мой отец — человек слова. А много ли мы знаем таких людей? — спрашивал я сам себя. Мне казалось бессмысленным разубеждать Дэна в искренности моего отца. Мне и самому казалось почти бессмысленным мое знание о том, кто мой отец, и я был уверен, что такое знание тем более не обрадует Дэна. Ну какая ему радость узнать, что преподобный Льюис Меррил сидел в тот день на открытой трибуне бейсбольного стадиона и молил Бога, чтобы моя мама умерла, — не говоря уже о том, что пастору Меррилу хватило самонадеянности поверить, будто его молитва подействовала? Конечно же, Дэну вовсе не нужно все это знать. И зачем было маме стремиться уйти из конгрегационалистской церкви в епископальную, если не для того, чтобы держаться подальше от мистера Меррила? Мой отец не был смелым и благородным человеком, но однажды он попытался повести себя смело и благородно. Он боялся, но все же нашел смелость по-своему помолиться за Оуэна Мини — и сделал это весьма хорошо.

Интересно, на что он рассчитывал, открывшись мне? Судя по его законным детям, они в нем, к сожалению, не вызывали никаких особых чувств — кроме необъятного, неописуемого раскаяния, которому он предавался с упорством человека, разучившегося молиться. Ну что ж, подумал я, я снова научу тебя. Разговор с Дэном навел меня на мысль, как заставить пастора Меррила уверовать снова, — теперь я знал, как заронить в его душу зернышко веры. Я подумал о нескладном среднем ребенке этого бедняги, в котором из-за грубой короткой стрижки с трудом удавалось узнать девочку; я подумал о долговязом старшем парнишке — лентяе и кладбищенском вандале. А младший ребенок ползал в церкви под скамейками и хватал всех за ноги — я даже не могу вспомнить, какого он был пола.

Мистер Меррил не сумел поверить в Оуэна Мини, если мистер Меррил убедил себя, что Бог наказывает его своим молчанием, — но я понял, что смогу заставить мистера Меррила кое во что поверить. Если ни Бог, ни Оуэн Мини не смогли вернуть преподобному мистеру Меррилу его веру, то я, пожалуй, знаю «чудо», в которое мой отец поверит наверняка.

Когда я ушел от пастора Меррила — он так и остался сидеть за своим столом в ризнице, — было примерно десять вечера. Всего через каких-то полчаса я уже закончил разговаривать с Дэном и снова подъехал на машине к углу Центральной улицы и Тэн-лейн, где стоит церковь Херда. Льюис Меррил был все еще там; в ризнице по-прежнему горел свет. Теперь, правда, светились и витражные окна алтарной части — отгороженного священного пространства, посредине которого находится престол. Там сейчас мой отец, без всякого сомнения, сочинял прощальные слова для Оуэна Мини.

«Я так разумею, все, что он хранил, для чего-то должно было понадобиться!» — сказал мне мистер Мини, имея в виду мамин манекен в красном платье. Несчастный болван даже не подозревал, как он окажется прав.

На Мейден-Хилл-роуд было темно; сбоку от дороги возле железнодорожного моста, опора которого принесла смерть Баззи Тэрстону, до сих пор стояло несколько ограничительных конусов для дорожных работ и выключенные мигалки. Врезавшись в опору моста, «плимут» здорово разворотил бровку, а на дороге появились выбоины, которые пришлось заново заливать гудроном.

На кухне в доме Мини, как обычно, горел свет; они всегда оставляли его для Оуэна. Мистер Мини долго не отзывался на мой стук. Я раньше ни разу не видел его в пижаме; он выглядел как странный ребенок-переросток — или как клоун, наряженный мальчишкой.

— Надо же, да это ведь Джонни Уилрайт! — машинально воскликнул он.

— Мне нужен манекен, — сказал я ему.

— Ну ясно! — живо отозвался он. — Я знал; что он тебе понадобится.

Манекен был нетяжелым, но громоздким — негнущийся, он никак не хотел влезать в мой «фольксваген-жук». Я вспомнил, как торчали негнущиеся ноги закутанного в пеленки Оуэна Мини в кабине тягача в тот день, когда мать с отцом увезли его домой с рождественского утренника. Еще я вспомнил, как мы с Хестер и Оуэном ехали на платформе этого тягача в ночь, когда мистер Мини возил нас вместе с манекеном к пляжу у Кабаньей Головы.

— Можешь взять красный пикап, если это удобнее, — предложил мистер Мини. Но пикап мне не понадобился; с помощью мистера Мини я сумел-таки запихнуть манекен в «жука». Мне пришлось вытащить принадлежавшие когда-то Марии Магдалине обнаженные белые руки из металлических сетчатых гнезд в плечах манекена. Ног у манекена не было; он держался на стержне, закрепленном на тонкой плоской подставке, — эту подставку мне пришлось высунуть в открытое переднее окошко с правой стороны; переднее кресло я наклонил вперед, так чтобы мальчишеские бедра, тонкая талия, полная грудь и маленькие прямые плечи манекена могли уместиться на заднем сиденье. Будь у манекена голова, он бы точно не поместился.