Джон Ирвинг - Молитва об Оуэне Мини

В темноте ризницы я вдруг явственно почувствовал, что Оуэн Мини где-то совсем рядом.

Преподобный Льюис Меррил включил свет; казалось, что он заснул, а я разбудил его, и казалось, что сон ему приснился кошмарный. И когда он попытался заговорить, спазм сдавил ему горло с такой силой, что пастор поднес обе руки ко рту — как будто пытаясь этими руками вытянуть оттуда хоть какие-нибудь слова. Но слова все не шли. Казалось, его что-то душит. Затем рот его открылся — но нужные слова все не появлялись. Руки пастора вцепились в крышку стола, потом стали шарить по ручкам выдвижных ящиков.

Когда преподобный мистер Меррил наконец заговорил, он заговорил не своим собственным голосом — он заговорил тем самым фальцетом, тем самым «постоянным криком», каким говорил Оуэн Мини. Слова выходили изо рта мистера Меррила, но голос, которым он обратился ко мне, был голосом Оуэна Мини: «ЗАГЛЯНИ В ТРЕТИЙ ЯЩИК С ПРАВОЙ СТОРОНЫ». Правая рука преподобного мистера Меррила скользнула вниз к третьему ящику с правой стороны; пастор дернул слишком резко, так что ящик вылетел из гнезда — и по холодному каменному полу ризницы покатился бейсбольный мяч. Я заглянул в лицо пастору Меррилу, и у меня тут же исчезли все сомнения насчет того, что это за мяч.

— Отец? — спросил я.

— Прости меня, сын м-м-мой! — сказал преподобный Льюис Меррил.

Вот так Оуэн Мини в первый раз напомнил о себе — после того, как его не стало. Второй раз это произошло недавно, в августе, когда он, словно желая еще раз показать, что никогда не попустит ничему плохому случиться со мной, не дал мне упасть со ступенек в потайном подвале. И я знаю: время от времени он будет напоминать о себе снова. Это так похоже на Оуэна — он ведь чуточку пережимал; а мог бы понять: мне не обязательно слышать его, чтобы знать, есть ли он. Словно Мария Магдалина номер два, серая шершавая статуя, про которую Оуэн говорил, что она как Бог — есть там, пусть в темноте, пусть неразличимо для глаза, — но у меня нет никаких сомнений, что Оуэн есть — там.

Оуэн обещал, что Бог скажет мне, кто мой отец. Я все время подозревал, что когда-нибудь мне это сообщит сам Оуэн — ведь его эта история всегда занимала куда больше, чем меня самого. Меня совершенно не удивило, что, когда, по мнению Всевышнего, пришло время сказать мне, кто мой отец, Он решил заговорить со мной голосом Оуэна.

— ЗАГЛЯНИ В ТРЕТИЙ ЯЩИК С ПРАВОЙ СТОРОНЫ, — сказал Бог.

И вот он — мяч, по которому ударил Оуэн Мини; и вот он — мой жалкий отец, умоляющий простить его.

Рассказать вам, каково мое главное впечатление от последних двадцати лет? Мне кажется, наша цивилизация все быстрее движется к череде обескураживающих провалов — к бесконечному количеству неутешительных и обидных развязок. Совершенно обескураживающая, неутешительная и обидная новость — что преподобный Льюис Меррил, оказывается, мой отец (не говоря уже о смерти Оуэна Мини) — это лишь единичные примеры того, что мы находимся в состоянии всеобщего разочарования.

В моем несчастном отце я разочаровался еще больше, когда тот отказался признать, что именно Оуэн Мини, уже из иного мира, сумел открыть мне, кто таков преподобный мистер Меррил. Это явилось еще одним чудом, принять которое моему отцу помешал недостаток веры. Просто для него момент оказался очень волнующим; я же, по моим собственным словам, научился мастерски подражать голосу Оуэна; к тому же мистер Меррил и сам всегда страстно желал признаться мне, что он — мой отец; ему просто-напросто недоставало смелости; вероятно, ему легче было сказать это чужим голосом. Он якобы и бейсбольный мяч все время хотел мне показать — чтобы «повиниться».

Преподобный Льюис Меррил в своей рассудочности оторвался от собственной религии, он так долго лелеял собственную бескрылость, что вера его оставила — и он не смог принять даже маленькое, но вполне убедительное чудо, произошедшее не просто в его присутствии, но через него самого, через его собственные губы и руку, что с силой, ей не свойственной, выдернула третий ящик с правой стороны стола так, что тот вылетел из гнезда. Вот таков оказался действующий священник конгрегационалистской церкви, пастор и выразитель чаяний своих прихожан, заявивший, что чудо с голосом Оуэна Мини в ризнице — не говоря уже об убедительном откровении, явленном в виде «орудия убийства» и «причины смерти» моей мамы, — это не столько проявление могущества Господа, сколько свидетельство могущества подсознательного начала. Иными словами, преподобный мистер Меррил считал, что мы оба были «подсознательно мотивированы»: я — чтобы воспользоваться голосом Оуэна Мини или заставить это сделать мистера Меррила; он — чтобы открыться мне, что он мой отец.