Джон Ирвинг - Молитва об Оуэне Мини

Между кухонькой и гостиной не было перегородки (или ее снесли); также отсутствовали дверцы у кухонных шкафчиков, где, кроме кофейных чашек и кружек, почти ничего больше не было — и это наводило на мысль, что мистер Максуини либо сидит на кофеиновой диете, либо питается где-то в другом месте. Кроме того, в гостиной — единственной комнате во всей крошечной, тесной квартирке — не было кровати, а это наводило на другую мысль: возможно, в нее превращается диванчик, весь закрытый нотными листами. Однако то, как тщательно эти нотные листы были разложены, да и само огромное их количество, свидетельствовало, что на диванчик никогда даже не садятся — а тем более его не раскладывают, — и это, в свою очередь, наводило еще на одну мысль: спит мистер Максуини тоже где-то в другом месте.

Повсюду на глаза попадались памятные реликвии: афиши оперных театров и концертных залов, газетные вырезки с портретами певцов, рецензии в рамочках, свисающие на лентах медали — казалось, они приравнивали золотые голоса к спортивным достижениям. Здоровенные рисунки, тоже в рамках, изображающие грудную клетку и горло во всех клинических подробностях, словно на иллюстрациях в «Анатомии» Грея, были развешаны по всей квартире как попало, точно учебные схемы в некоторых врачебных кабинетах. Под этими анатомическими рисунками виднелись приколотые разнообразные ободряющие воззвания, вроде тех, что энтузиасты-тренеры вешают в спортзалах:

Начинайте с грудины!

Следите, чтобы в верхнем отделе грудной полости

все время был воздух!

Диафрагма — это мышца, которая сокращается одном

направлении — она может работать только на вдохе !

Тренируйте дыхание отдельно от пения!

Никогда не поднимайте плечи!

Никогда не задерживайте дыхание!

Одна стена была целиком отведена под инструкции по извлечению гласных звуков. Над дверным проемом, ведущим в ванную, висел краткий призыв: «Мягче!» Господствуя над всей обстановкой квартиры, посредине комнаты стоял огромный черный, без единой царапины концертный рояль — по стоимости, вполне возможно, сравнимый с двухгодичной арендной платой за рабочий кабинет мистера Максуини.

Мистер Максуини был совершенно лыс; из его ушей буйно торчали пучки седых волос — словно для защиты слуха мистера Максуини от звуков его собственного мощного голоса. Это был энергичный, крепкий коротышка, с виду лет шестидесяти или даже семидесяти. Его грудь занимала все пространство над поясным ремнем, — а может, наоборот, круглый тугой живот поглотил грудь и дорос до самого подбородка, как у завзятого любителя пива.

— Ну! Так у кого из вас голос? — спросил нас мистер Максуини.

— У МЕНЯ, — отозвался Оуэн Мини.

— Да, у тебя определенно голос! — восторженно вскрикнул мистер Максуини. На меня он почти не обращал внимания, даром что Оуэн, представляя меня, предпринял особые усилия: он с совершенно очевидным нажимом произнес мою фамилию, которая, как мы считали, должна показаться учителю пения знакомой.

— ЭТО МОЙ ДРУГ, ДЖОН УИЛРАЙТ , — сказал Оуэн, но мистер Максуини не мог дождаться, когда же наконец можно будет взглянуть на Оуэново адамово яблоко. Имя «Уилрайт», судя по всему, не всколыхнуло в его памяти совершенно никаких ассоциаций.

— Это один и тот же орган, как его ни называй, — поведал мистер Максуини. — Адамово яблоко, кадык, гортань — это самая важная часть речевого аппарата, — объяснял он, усаживая Оуэна в так называемое «певческое кресло», которое на самом деле представляло собой обыкновенный жесткий стул с прямой спинкой прямо перед самым роялем. Мистер Максуини положил большой и указательный пальцы Оуэну на горло по обе стороны кадыка.

— Глотни-ка! — скомандовал он.

Оуэн сглотнул. Взявшись пальцами за свой кадык и сглотнув, я почувствовал, как мой кадык подпрыгнул выше вдоль шеи; у Оуэна же он почти не шевельнулся.

— Зевни! — сказал мистер Максуини. Когда я зевнул, мой кадык переместился вниз, но у Оуэна он остался почти на прежнем месте.

— Крикни! — приказал мистер Максуини.

— АААААААА! — закричал Оуэн Мини; и снова его кадык лишь слегка шевельнулся.

— Поразительно! — заключил мистер Максуини. — Твоя гортань все время в неподвижном состоянии, — пояснил он Оуэну. — Я очень редко с таким сталкивался. Твой кадык никогда не расслабляется. Твое адамово яблоко находится в положении постоянного крика! Я могу попробовать подобрать для тебя кое-какие упражнения, но, наверное, лучше показаться врачу. Возможно, тебе потребуется операция.