Бенджамин Констэбл - Три жизни Томоми Ишикава

Значит, Беатрис точно знала, что Томоми Ишикава жива. Наверное, и всегда знала. И много раз пыталась мне сказать.

Нанако пришла в ужас. Она перевела взгляд с Беатрис на меня, потом обратно. Беатрис мимикой посоветовала не принимать мои слова всерьез, словно я был сумасшедшим или пьяным. Мы оба уставились на нее.

– Бабочка сказала ему, что умерла, и Бен никак не может разубедиться. Он игнорирует очевидные признаки.

– Ну, если только Бабочка не умерла в пределах часа, то она несомненно жива.

– Она была здесь? – спросил я.

– Да.

– Час назад?

– Ну… примерно.

– Простите, что пришел с такой чушью, – горестно сказал я.

– Не понимаю… – растерянно произнесла Нанако. – Бабочка сказала, что приехала в Нью-Йорк, чтобы увидеться с вами.

– Да, не исключаю, что она меня видела. А я ее – нет.

Я с невольной ненавистью взглянул на Беатрис.

– Боже мой, кто-нибудь может объяснить, что происходит?

И тут зазвонил телефон, мы застыли как статуи. Нанако взяла трубку. Она явно была встревожена, и я хотел еще раз извиниться и поскорее убраться. Беатрис откинулась на спинку стула и вздохнула. На глазах у нее стояли слезы. Я видел, что она старается дышать медленно и глубоко. Воплощенный самоконтроль. Я перестал злиться и стал разглядывать стены. А потом вернулся к реальности, услышав голос Нанако.

– Тут кое-кто хочет поговорить с тобой, – сказала она в трубку и протянула ее мне.

– Алло?

Я услышал шум людной улицы и тяжелый вздох. Или просто дыхание. Затем голос знаменитого рэпера вперемешку с системой публичного оповещения на заднем плане.

– Пассажиров Смита и Джонсона, рейс Би-Эй-380, Лондон-Хитроу, просят пройти на посадку…

И воцарилось молчание.

Я уставился в пол. И смотрел долго.

– Звонила Бабочка, – наконец произнес я и взглянул на женщин. – Это была Бабочка. Так?

– Да, – подтвердила Нанако.

– Она в Нью-Йорке.

– В аэропорту. Она возвращается в Париж.

– То есть она не умерла.

– Не умерла.

– Кто живет в доме номер пятнадцать на Чарлз-стрит?

Беатрис подняла руку.

– Я.

В сумке дважды пискнул и завибрировал мобильник. Я взглянул на экран. «Получено 1 сообщение». Оно было от Бабочки.

Прости, Бен, я не думала, что так получится. Беатрис все испортила. Спроси ее, что она должна была сделать. Прости. Бабочка

Я встал, взял Нанако за руку и сказал:

– Я повел себя чрезвычайно глупо. Пришел сюда, чтобы узнать что-нибудь о Бабочке, вместо того чтобы просто спросить у нее самой.

Внезапно я ощутил холод и прилив энергии, но с Нанако держался вежливо и искренне.

– Я бы очень хотел встретиться с вами при других обстоятельствах. Надеюсь, однажды у нас будет такая возможность. А сейчас, боюсь, мне лучше уйти. Простите, если кажусь грубым. И спасибо за помощь. В любом случае вы действительно помогли. Простите, что ворвался вот так и сразу убежал. Я в самом деле очень рад был познакомиться.

– Я не понимаю, что происходит… Кажется, вы огорчены. Но я уверена, что она не нарочно. Бабочка столько раз о вас говорила. По-моему, она к вам очень привязана…

– Вы очень добры. Спасибо, что потратили на нас время. Идем, Беатрис, нам надо кое-что еще сделать.

В лифте она спросила:

– А что нам нужно сделать?

Я выжал улыбку.

– Напиться. Может быть, если я перестану на тебя злиться, то выслушаю твои объяснения. Это и будет развязка. А потом, видимо, конец истории.

– Объяснения ты получишь. Куда пойдем?

– Куда угодно. Только не здесь. И не в Уэст-Виллидж. Пожалуйста, отведи меня в какое-нибудь новое место.

– Хорошо.

Шагая по улице, я взял Беатрис за руку. Не знаю почему. Она шла, разглядывая плиты тротуара под ногами.

Когда мы оба сидели в баре, с большими порциями водки с тоником, я заговорил первым.

– Зачем ты отвела меня к Нанако?

– Если помнишь, я вообще-то не хотела. Но ты настоял.

– Ты могла бы просто сказать, что Бабочка жива. Почему ты сама не объяснила, что происходит?

– Я пообещала этого не делать.

– В смысле?

– Я оказалась в безысходной ситуации. Я помогла одному человеку, который хотел сделать нечто особенное, придумать увлекательное приключение для того, к кому был неравнодушен. Чтобы план сработал, пришлось кое-что нафантазировать. И я пообещала держать язык за зубами. Потом я увлеклась, история сделалась совсем странной, а давление нарастало, и внезапно я впуталась окончательно и испортила дело для всех заинтересованных лиц, в том числе для самой себя. Наверное, лучше я начну с самого начала.