Бенджамин Констэбл - Три жизни Томоми Ишикава

– Погоди, я уточню – ты живешь не в Уильямсбурге?

– Извини, я соврала. Ну… раньше я жила там, но давно. Бабочка тоже жила в Уильямсбурге, когда мы впервые познакомились. Я импровизировала, ведь пришлось быстро придумать адрес жилья, которым Бабочка могла бы владеть, а я снимать. И мне больше ничего не пришло в голову…

– Значит, ты живешь в доме номер пятнадцать на Чарлз-стрит?

– Да.

– В квартире, где раньше жили Бабочка и Комори?

– Да.

– Квартира сейчас принадлежит Бабочке, и ты ее снимаешь?

– Да.

– Значит, ты и есть Чарлз Стритни?

– Нет, это Бабочка. По крайней мере, я так думаю.

– Допустим.

– Позволь, я продолжу. Я пошла с тобой искать записную книжку в пианино и подумала, что это несправедливо – видеть, как ты искренне расстраиваешься из-за Бабочки, тогда как на самом деле она жива. И я рассердилась, что она тебе врет. Я немного опьянела, вот и подумала: а что, если я, никому не вредя, слегка наведу тебя на след? В конце концов, на следующий день она сама собиралась приехать, и я могла выйти из игры. Я шла домой, непрерывно думая о том, какой был безумный день. Не помню, когда я последний раз так веселилась. И тут позвонила Бабочка. Она хотела все знать, и я рассказала – ну, кроме того, что проговорилась тебе, что она хозяйка моей квартиры. А потом нити спутались окончательно…

– Ну ты и ловка врать.

– Спасибо. Но лично я предпочитаю думать, что играла роль. В любом случае тогда-то Бабочка и предложила слегка снизить квартплату, если я буду помогать ей и дальше. Честное слово, мне не хотелось, и в то же время это был большой соблазн, потому что я отлично провела время. Бабочка попросила показать тебе Нью-Йорк, и я подумала про заброшенную станцию метро, и про деньги, которые пришлись бы очень кстати, и я еще не совсем протрезвела… и сказала «да».

– То есть ты нанялась изображать моего друга.

– Пойми, мне и самой хотелось.

– Но Бабочка тебя подкупила.

– Отчасти.

– Продолжай.

– На следующий день я протрезвела, и ты сказал, что Бабочка убила человека, и я слегка встревожилась. Я придумывала для нее оправдания и старалась веселиться так же, как накануне, но ты был подавлен, что вполне понятно, и ситуация стала сложнее, потому что ты захотел побывать у меня дома…

– Что?

– Чарлз-стрит, пятнадцать.

– А, ну да. Точно.

– Короче говоря, я расстроилась, а потом ты еще попросил, показать тебе мою старую школу, где могло таиться очередное убийство, и я перепугалась, потому что вдруг подумала, что мое прошлое вот-вот выйдет на свет.

– Да, но ты же не думаешь, что Бабочка правда убила того типа?

– Откуда я знаю? Большую часть самостоятельной жизни я провела, пытаясь забыть о том, что случилось в школе. Я хотела жить нормально и оставить в прошлом все, что связано с Бабочкой.

– Кстати, о том, что связано с Бабочкой. Как именно ты ей помогла?

– Да мы просто поговорили. Я ничего не делала, и Бабочка тоже. Тот человек просто исчез.

– Но ты сказала, что помогла ей.

– Нет. Она попросила помощи, но мы ничего не стали делать. Как будто просто сочиняли историю. На том и закончилось.

Разумные мысли иссякли. Я ступил на скользкую почву, и продолжать не стоило, но Беатрис солгала насчет учителя. Теперь, когда она сама об этом заговорила, ложь легко было заметить.

– А потом я прочла записную книжку и успокоилась.

– Как же, если Бабочка написала, что убила твоего бывшего возлюбленного?

– Потому что это неправда. Из случившегося вышла неплохая история. Я бы хотела убить его своими руками. Бабочка описала мои фантазии.

Я уставился на нее, а Беатрис продолжала, словно пытаясь отдалиться от того, что только что сказала:

– И тогда я начала разрушать твои представления о Бабочке, потому что, по-моему, нечестно так высоко ее ставить, тогда как она тебе врет, пусть даже ради интересного приключения. И мне действительно показалось, что ваши развлечения всерьез затрагивают мою жизнь. Со времен колледжа я старалась позабыть о прошлом, но все твои действия, казалось, были связаны со мной. Я решила выйти из игры и объявила об этом Бабочке. Она была очень любезна, и сказала «да-да, я понимаю», и застала меня врасплох. Я согласилась встретиться с тобой и на следующий день, но ты пошел в библиотеку на Джефферсон-Маркет и добрался до третьего убийства, и я почувствовала себя очень глупо, как будто мной попросту манипулировали.

– Не третьего, а пятого. Про два я узнал в Париже.

– Да, конечно, ты говорил. Но, с другой стороны, я почувствовала, что должна искупить свою вину, раз уж я помогла заварить эту кашу. Я гадала, не пытается ли Бабочка меня шантажировать, и не знала, что делать. Когда я с тобой общалась, все было очень славно. Но когда мы расставались, мне хотелось убежать, спрятаться и больше ни с кем не видеться. Я твердила себе: в следующий раз не стану отвечать на сообщение или на звонок, а когда ты писал или звонил, я думала: почему бы и нет? Я оказалась в отвратительном положении, и ты тоже – ты веришь всему, что тебе говорят. И я не хотела, чтобы ты чувствовал себя идиотом, мое мнение, что ты весьма неглуп и не заслуживаешь такого обращения. Потом настал день, когда я не смогла выйти в прачечную рядом с домом, потому что ты там искал сокровище. Я долго-долго ждала, затем изменила прическу и пробралась в прачечную в надежде, что ты меня не заметишь – а даже если и заметишь, то не узнаешь, потому что я буду вырвана из контекста.