Бенджамин Констэбл - Три жизни Томоми Ишикава

Внизу лежали три черно-белые фотографии, изображавшие маленькую девочку с длинными прямыми черными волосами – в том самом саду, где я находился. На одном снимке она стояла, глядя в объектив, на другом сидела на скамейке рядом с какой-то женщиной, на третьем, присев на корточки над клумбой, внимательно разглядывая лопатку, которую держала в руках. Еще я нашел открытку с видом Эйфелевой башни (пустую), мраморный шарик, ленточку, старый билет на метро и (внезапно) голову Барби, почти наголо остриженную. Я рассмеялся, и Кот с легкой тревогой огляделся.

Я сложил все обратно в коробку, откинулся на траву и закрыл глаза. Мне снилось, что надо мной стоит Бабочка, а может быть Беатрис. Она нагнулась, поцеловала меня в лоб и почесала Кота за ушком – ему это нравилось. Так я и понял, что сплю.

Вернувшись в отель, я не нашел ключа от номера. Несколько раз обыскал карманы и сумку, но напрасно. Я подумал, не вернуться ли обратно в сад, но ночью было слишком лень идти так далеко, да еще не факт, что я нашел бы ключ, поэтому в конце концов пришлось позвонить и побеспокоить ночного портье.

Ночной портье улыбнулся.

– Ваши ключи у меня. Скажите своей девушке, что ей повезло, обычно я никого вот так не пускаю. В следующий раз, когда попросите кого-то к вам зайти и что-то взять, хотя бы позвоните заранее. Слава богу, никаких проблем не возникло, она явно вас знала. Мы пытались вам позвонить, но вы не отвечали.

– Спасибо, – сказал я и задумался, отчего не задаю вопросов и не поднимаю шум.

– Кстати, менеджер велел спросить, когда вы будете выезжать.

– Хороший вопрос. Возможно, послезавтра. До утра подождет?

– Запросто, сэр.

Поднимаясь по лестнице, я достал из сумки телефон. Он оказался выключен. Когда я его включил, то обнаружил, что батарея полностью заряжена. Отключаться ему было не с чего, но иногда телефоны это делают сами. В комнате ничего не изменилось, не считая того, что записи Бабочки исчезли. Раньше они лежали стопкой на тумбочке у кровати. Я лег одетым и долго смотрел в потолок.

На следующий день мы с Беатрис встретились в тускло освещенном испанском ресторане под названием «Эль Кихоте», возле отеля «Челси». Мы сидели у стойки, пили пиво из бутылок и смотрели в никуда, почти не разговаривая.

– Извини за глупый вопрос, но ведь ты не приходила ко мне в отель вчера вечером, до моего возвращения?

– Нет, а что?

– Кто-то приходил.

– Кто?

– Понятия не имею. Какая-то девушка. – Я покрутил бутылку в руках. – Надеюсь, это новый интересный поворот сюжета. Такое ощущение, что я знаю, к чему все идет, но предпочитаю сюрприз. У меня неприятное чувство неизбежности. И дорожная грусть. А значит, что скоро я уеду.

– Дорожная грусть?

– Тоскливое ощущение, которое накатывает, когда долго путешествуешь. У тебя такого не бывает?

– Не знаю.

– Ну вот, хоть что-то, чего ты не знаешь.

– И что ты собираешься делать, если все закончится именно так, как ты думаешь?

– Возможно, расстроюсь. Задам массу вопросов, стараясь не горячиться, потом приду к неприятному выводу, что в жизни, в отличие от книжек, человек редко получает ответы на вопросы и что, возможно, никакого удовлетворительного исхода не будет, и я не пойму почему. Тогда я, недовольный, поеду домой. Через несколько месяцев эта история неожиданно придет мне в голову вновь, точь-в-точь как возвращается Кот, и я подумаю: «Если бы я только знал почему», но затем постепенно она перестанет быть такой важной и превратится просто в интересный случай, о котором я как-нибудь расскажу, нежась в постели с одной из любимых девушек, а может быть, однажды даже напишу. Но не сейчас. Мне нужно время.

– Бен, возможно, я знаю кое-что, чего не знаешь ты, но ты тоже узнаешь, потому что я тебе объясню сегодня, только позже (я не хотела, но много думала и все-таки решилась). Прямо сейчас я могу сказать, что сама не знаю конца истории. Может быть, я должна угадать, но как? Может быть, это сюрприз, или наоборот – нечто очевидное. В любом случае я не знаю.

– Интересно, как мы оба определяем финал.

– Звучит как начало интеллектуального разговора.

– Истории обычно не тянутся до тех пор, пока все умрут – тогда уже точно финиш. В какой-то момент мы включаемся в сюжет, а потом говорим «конец», но это не значит, что больше ничего интересного не произошло, просто мы перестали рассказывать. Наверное, сейчас пора поставить точку.

– Что, не добравшись до развязки?