Нина Садур - Иголка любви

— Ноги болят, — сказала Тоня.

— Мария, не иди быстро! — крикнула Валя. Но Мария не слушалась, убегала вперед.

— Мария, а вот у меня хлебушек, — позвала снова Валя. — Вот он лежит у меня, хлебушек наш.

Мария лениво вернулась, встала неподалеку, хмурая, села ждать.

— Не могу я больше солнцем идти, — сказала Тоня и заплакала.

— Иди садами, — сказала Валя. — Поверху. А мы будем низом тащиться.

— У меня не получилось, — сказала Тоня. — И так и так плохо. На таком солнце я умру. А садами идти нетрудно — не зачтется.

Валя покачала головой:

— Ты не права, Тоня. Мы бы все шли садами, если б Мария могла отойти от моря. Мы же идем с Марией, потому что она не знает, а мы знаем. Разве можно ее бросить?

— Нет, не можем, — сказала Тоня и посмотрела на Марию.

Мария сидела, ждала, смотрела на море. Тоня отвернулась от моря и посмотрела назад — туда, вверх, на сады.

— Те монахи давно умерли, — сказала Тоня. — Кругом совсем другие люди.

Валя молчала.

— Я не это хотела сказать, — сказала Тоня. — Я знаю, во мне нету силы.

— А в ней есть? — показала Валя на Марию. Тоня опять посмотрела на Марию. В ней не было силы.

— Иди садами, — сказала Валя. — А вечером будешь спускаться к нам.

— Если б шли нормально, сели бы на электричку, — сказала Тоня. — А то у меня в глазах чернеет.

— Мы бы на электричке давно уже приехали, — согласилась Валя.

— Если б мы опять были молодые, было бы хорошо, — сказала Тоня. — Мы теперь знаем, и были бы молодые, красивые в красоте мира. А мы вон какие.

— Такое еще будет, — сказала Валя, — мы будем красивые в красоте мира.

— Ничего я не увижу, — сказала Тоня, — ни кипарисовую аллею старинных монахов, ни монастырь, выбитый прямо в скале.

Тогда Валя села с ней рядом и стала молиться.

Но Тоня совсем легла и начала умирать.

Тоня открыла глаза и стала видеть небо. Оно было легким и тихим. Рядом шептали море с Валей, Мария постукивала камушком. От садов шли запахи. Внизу все время шла жизнь. Вверху был один свет, и там никого не было. Но Тоня не стала говорить этого Вале, потому что ей еще далеко идти и ей надо вести нищую Марию по такому солнцу. Солнце было везде, и там, где-то, с другой стороны, шел терпеливый странник из Палестины. Тоня уже не увидит его.

Валя не знала, что делать теперь. Тоня легла умирать, а Мария пошла и не слушалась больше. Валя пошла за Марией, просила остаться, но Мария уходила, тогда Валя стала сильнее молиться и повернула обратно, к печально-недвижной Тоне.

Шла. Всегда лежала вода. Было ясно. Верх смотрел, как идет. Знала — верх смотрит, вода смотрит. Стали идти за ней две старенькие. Несли за ней хлебушек. Захочется хлебушка — старенькие давали. Всегда рядом вода, и верх, и хлебушек. Старенькие ходят медленно, сердилась на них, убегала.

Шла, старенькие легли. Стала ждать. Устала очень. Пошла, чтобы верх продвигался за нею, не стоял на месте и вода шла рядом. Оглянулась — старенькие не хотят. Забеспокоилась — остаются там. Но рядом блестела вода, загляделась, забыла. Шла и шла. Есть захотела, стала искать, нету нигде хлебушка. Искала, искала, нету, только камни лежат, нету нигде хлебушка. Искала, искала, нету, только камни лежат горячие и птицы качаются на воде, смотрят. Вспомнила: старенькие дают хлебушек. Нигде нету их. Посмотрела вверх, на сады — в садах темно. Стала идти без хлебушка.

Стало трудно идти и сонно. Вдруг споткнулась о камни, упала, разбила обе коленки. Стало больно. Вошла в воду. Ноги бледно стояли в воде. Маленькие рыбки подбегали к коленкам, смотрели на кровь, боль прошла. Постояла в воде, полежала. Хлебушка не было. Вышла из воды.

Было тихо, светло. Сады хотели вниз, тяжело. Оправила мокрое платье. Оглянулась — светло. Птица крикнула — испугалась. Оглянулась — светло, светло! Постояла на месте. Сады смотрели вниз, молчали. Не поняла, что такое, — стала идти обратно. Медленно шла, смотрела под ноги. Камни лежали тихо. Шла, смотрела.

Шла, смотрела, поднимала камни — нет, не то, — бросала обратно. Потерла грудь, замычала. Стала искать очень сильно. Камней было много, устала смотреть, но искала. Пока искала, забыла, кого ищет. Замерла испуганно. Но кто-то снова заплакал в груди, так сильно заплакал, что стала бегать, кричать.

Она подошла потихоньку — лежали.

Открыла глаза — Валя. Тоня — нет.

Валя села послушно, смотрела, как она подошла.

Она подошла, села с другой стороны у Тони. Кто-то плачет? Нет, было тихо.

Свет медленно уходил.

Смотрела слабыми глазами — Валя. Через Тоню смотрела, сидела, а Тоня лежала важно.