Нина Садур - Одинокий, как ледокол «Ленин»

© Садур Н., 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

У этого высокого, стройного старика три пса и пять кошек. В бессильной ярости старик смотрит на кошек. Он играет желваками и нервно хрустит пальцами. Кошки пристально смотрят на него снизу, беззвучно открывают свои рты, постукивают хвостами. К собакам старик терпимее, потому что собаки теплее. Псы крикливо лезут обниматься и смотрят умильно. А кошки выскальзывают, беззвучно разевая красные рты, и любят наблюдать исподтишка.

Старик гуляет с собаками, а кошками не дорожит – те ходят гулять сами, когда захотят на улицу. Но они никогда не теряются, они прекрасно знают свой адрес.

В бессильной ярости худой горбоносый старик смотрит на весенних влажных котят (от пяти кошек по пять душ котят). Все они черные, и старик знает почему. Во всем виноват отец котят – черный кот Василий с белой лапой. У Василия у самого есть и квартира, и хозяйка, но ему мало, он ходит где хочет, аж от бывшего Калининского до Никитских Ворот.

В парадоксальной ярости старик открывает ему дверь, иначе Василий впрыгнет в окно, ведь этажи для него не помеха. Василий приходит к своим пяти женам, и каждая выделывается перед ним, оттесняя других. Собаки дружат с Василием, а старик, наблюдая это, играет желваками и хрустит пальцами.

Весенние котята вырастают и уходят в большой мир вслед за отцом. Но пять кошек остаются, иногда только выглядывают в большой мир, а так сидят на подоконниках и ждут своего черного мужа. Когда ж он их осчастливит своим визитом.

Старик живет в большой трехкомнатной квартире, высокой и стройной, как и он сам. Старик пьет вино. Еду он делит по-честному на три доли: одну долю – собакам, одну долю – себе, одну долю – кошкам.

Старик считает, что и квартиру надо поделить по-честному: в зале – он, старик, в солнечной комнате – собаки, а в боковушке – кошки. Чтоб каждый знал свое место. И у каждого была своя зона комфорта.

Но собаки носятся где хотят и даже спят в стариковой постели. А кошки безмолвно пылают холодным пламенем глаз и лезут с непреодолимым упорством. В бессильной ярости старик уступает им. Кошки тоже спят в его постели. Старик пробовал уступить им всем свою большую кровать и даже переехал в боковушку. Но все приперлись и туда вслед за ним, набились в комнатенку, и ступить стало негде. Старик переехал обратно в залу.

Ближе к ночи, повыкидывав их всех из своей кровати, старик ложится спать. Вино теплыми токами ударяет его в сердце.

В доме старик ни с кем не здоровается. Он раззнакомился с миром. Он от тайной вины (что пьет вино) стал надменным и постепенно перестал узнавать мир в лицо.

В квартире у него из красивого остались только белые потолки с лепниной и белорамные, плетенные во всю стену окна. Квартира похожа на летательный аппарат. На догадку о нем. На первый чертеж-эскиз.

Старик спит, раскидав своих псов, и в сердце его ударяют теплые токи вина «Сахра». Поглубже уснув, он добреет, и звери потихоньку подбираются поближе, ложатся где хотят, кто где любит. Некоторые кошки до зари не смыкают глаз. Лежа на груди старика, плавно покачиваясь на его винном дыхании, они слабо поигрывают когтями и бесстрашно смотрят вперед. Так они ночью все вместе плывут на невидимых волнах…

А в это время происходила приватизация. Но старик не счел нужным. Он раззнакомился с миром и разве что с трудом узнавал какой-нибудь дрожащий листик липы во дворе. Он даже собак своих выгуливал отдельно от благородных собак. Он выгуливал их вокруг памятника Гоголю в соседнем дворе.

Старик пренебрег приватизацией, потому что не хотел отвлекаться. Из внешнего мира его интересовала только пенсия, за которой он следил довольно алчно. Его не интересовали даже равные ему падшие, заброшенные всеми и забытые богом старики. Он был одинок, как ледокол «Ленин». Атомоход…

И вот однажды, раздав зверям еду, а себе налив еще полстакана «Сахры», старик погулял по комнатам и лег спать. Предварительно скинув их всех со своей кровати, кроме одной собаки, особенно облезлой, бывшей когда-то болонкой. Старик ее оставил, потому что она была вся кожаная, а кожа голубая, она тряслась и мерзла от старости и ужаса окружающего ее мира.

Старик лег спать и, уснув поглубже, подобрел, а звери сползлись, молча подрались за лучшие места и улеглись на старике и вокруг. И все вместе плавно отчалили…