Татьяна Лисицына - Любовь под соснами (СИ)

— Нет, мне уже пора. Папа с тобой пойдет.

Витька тоже поднялся.

— Ты уже уходишь?

— Да, мне нужно… — она, так хорошо все выдумывающая, не знала, что сказать. Никуда ей не нужно. Ее мир был здесь, на этом озере в зеленых Витькиных глазах и отчасти даже в его дочке, которая по совершенно непонятной причине тянулась к ней.

— К любовнику поедешь, да? — в его глазах была такая боль, что Кристина смутилась. Сейчас ей не хотелось его дразнить, но и оставаться рядом стало невыносимо.

— Мама не очень хорошо себя чувствует.

Он кивнул, обнял Аленку за плечи и направился к воде. Кристина подобрала полотенце и босиком пошла к дому, чувствуя себя измученной и опустошенной.

Илария, подоткнув за спину подушку, полулежала на кровати и слушала Булгакова «Собачье сердце». Увидев дочь, нажала кнопку и остановила плеер. — Что-нибудь случилось?

— Нет, — Кристина помотала головой, присаживаясь на краешек кровати. Хотелось прижаться к маминому плечу и все рассказать. О своей безнадежной и неправильной любви и о том, как у нее нет сил отказывать ему в близости, которой она так же сильно желает. И, вообще, черт бы побрал этот темперамент, с которым она всю жизнь мучается. Ведь даже тогда, в самые постыдные моменты своей жизни, она испытывала оргазм и ненавидела себя за это. От воспоминаний накатила гадливость. Она словно наяву увидела толстые пальцы Петровича, стискивающие ее грудь. Уже потом, увидев его в гробу со сложенными руками, почувствовала облегчение. Источник боли уничтожен.

Илария погладила Кристину по влажным волосам.

— Ты купалась?

— Да, учила Аленку плавать.

Илария некоторое время молчала, подбирая слова. Ее мягкий голос стал еще мягче, когда она начала говорить.

— Это не совсем правильно, что ты так много времени проводишь с Витей. Даже если вы просто друзья. У него есть жена. Начнутся разговоры. Зачем тебе это?

Кристина пожала плечами.

— Ну, я же не виновата, что когда бы я не вышла на озеро, он все время там.

— Он влюблен в тебя, — Илария с материнской нежностью посмотрела на дочь. — Ты ведь у меня красавица. Но будь осторожна. Не нужно разрушать чужую семью. Тебе не принесет это счастья.

Кристина почувствовала ком в горле. Сейчас она разрыдается. Мама не сказала ничего нового, о чем бы она сама не думала, но высказанные слова обладают большей болью, чем запрятанные в глубине. Ей не принесет это счастья. Да разве с тех самых пор, когда они сбежали из родного дома, она когда-нибудь была счастлива? Лишь только когда пишет, и то не о себе. Кристина привыкла жить с болью, научилась воспринимать ее, как часть себя. Счастье — это не ее удел. Ее удел быть сильной. Она выпрямилась.

— Мамуль, я подумаю об этом. Ты хочешь чего-нибудь? Чаю или фруктов?

— Нет, детка. Давай попозже.

— Ладно. Пойду поработаю, — она усмехнулась. — Если это можно назвать работой.

— Иди, конечно. Я верю, что ты когда-нибудь станешь настоящей писательницей. Твой последний рассказ написан лучше, чем все то, что ты писала до сих пор.

— Тогда почему он не победил на конкурсе и его не напечатали?

— Время еще не пришло.

Кристина включила ноутбук и вышла на балкон, облокотившись на перила. Вечер был теплый, со сладковатым запахом сосен и зацветающего в саду жасмина. Было еще светло и с озера слышались привычные крики купающихся. Витька, наверно, уже дома. Сидит за столом в компании жены и дочек и поедает вкусный ужин. Сердце обожгла то ли боль, то ли зависть. Не буду о нем думать! Стукнув кулачком по перилам, девушка вернулась в комнату. По уже установившемуся правилу, прежде чем приступить к написанию следующей главы, перечитала предыдущую и полностью погрузилась в прошлое.

На следующий день после происшедшего на кухне инцидента маму положили в больницу на обследование. Петрович был так любезен, что даже предоставил автомобиль с шофером. Накануне они втроем сидели за столом, подобно настоящей семье, где он и объявил, что принял решение, что они остаются. Похлопав меня по плечу, он пообещал маме, что будет заботиться обо мне. Как только я представила эту заботу, меня затошнило. Не помню, как я выдержала этот ужин до конца, но после я ушла к себе в комнату и, не зажигая света, легла на диван, свернувшись в клубочек. В голове билась одна единственная мысль. Завтра. Он сделает это со мной завтра. Завтра я должна отдаться мужчине, которого презираю. Завтра я стану еще грязнее, чем была до сих пор. Мелькнула мысль о беременности. Я совершенно не представляла, как нужно предохраняться и, конечно, мне не у кого было спросить об этом. В конце концов, я отбросила эту мысль, решив, что все неприятности не должны свалиться на меня сразу.