Татьяна Лисицына - Любовь под соснами (СИ)

— Нет, — коротко ответила я и подняла голову. Удивительно, но мой страх вдруг прошел. Сердце выровняло свои удары, а мне даже стало жарко от злости. Ты заботился? Да за все было уплачено. Животное с поросячьими глазками смотрело в стол, разглядывая лежащие на нем собственные руки. На плите закипел суп. Я поднялась и выключила его, а потом уперлась руками на стол.

— Я предлагаю вам сделку. — Наверно, здесь сработал его инстинкт торговца и в его глазках, сменяя удивление, загорелся интерес. — Я буду спать с вами вместо мамы, если вы не выгоните нас на улицу.

— Ты?! — его взгляд опять уперся в мою грудь, нависающую на уровне его лица. Должна ли я снять футболку для пущей убедительности? Тоненький голосок в мозгу запищал, что я погублю себя. — Нет, я не могу. Потом еще посадишь меня. За растление малолетних.

— Зачем мне это? — я опустилась на стул и спокойно продолжила. — Кроме этого, я еще буду готовить и убирать в квартире. Моя единственная просьба, чтобы мама ни о чем не узнала. Вы скажете ей, что любите ее и пообещаете о ней заботиться. — он все еще ощупывал меня глазами, пытаясь понять, стоит ли со мной связываться, когда я предложила поесть супчику.

Он хрипло попросил меня подойти. Я остановилась перед ним. Он положил руки мне на грудь и начал мять ее своими волосатыми толстыми пальцами.

— Сними футболку. Я хочу на них посмотреть.

— Только посмотреть, — удивительно спокойно объявила я. — Все остальное будет после того, как вы дадите мне обещание. — он кивнул.

Момент, пока я снимала футболку и лифчик, показался мне очень долгим. Растянутым во времени. Я осознавала, что еще могу успеть убежать и вернуть все назад. Сказать, что пошутила. Но так же остро я понимала, что не могу позволить нам снова оказаться беженками. Обнаженная до пояса, словно на приеме у врача, я встала перед ним. Искаженное от похоти лицо Петровича стало еще безобразнее, чем обычно. Он рывком расстегнул брюки и вытащил маленький толстый член.

— Возьми его в руку, — прохрипел он. — Я больше не могу.

В воздухе сильно пахнуло потом. Как только мои пальцы коснулись его горячей и склизкой плоти, я чуть не умерла от накатившей волны отвращения. Петрович протяжно застонал, а я ощутила резкий, еще более тошнотворный запах. Оказывается, так пахнет сперма. Его член обмяк, лицо расслабилось. Мне показалось, что впервые этот считающий себя пупом земли человечек почувствовал себя неудобно. Я видела, что он смотрел на меня, но сосредоточила все свое внимание на пятнышках капнувшей на синюю плитку спермы. Так и не застегивая штаны, он протиснулся мимо меня в ванную. Я растерла пятна тапком и стала надевать лифчик. Похоже, я все-таки волновалась, потому что никак не могла застегнуть крючки. А мне не хотелось, чтобы он увидел меня поспешно одевающейся. Нет, скорее испуганно прячущей свою слишком большую для моего возраста грудь, которой я стеснялась. В ванной послышался шум воды, и я поняла, что Петрович принимает душ. Наконец справившись с лифчиком, я натянула футболку и опустилась на стул, уперев голову в руки. В голове теснились разные мысли, но одной из них была та, что я не смогу лечь с ним в постель. Скорее умру от отвращения.

Но мама-то смогла. Ради меня. Значит, и я должна ради нее. Я опустила руки и села прямее. Потом встала и, открыв окно, высунулась в него. Морозный воздух обжег лицо, напоминая, что на улице слишком холодно, чтобы покинуть спасительное тепло и снова превратиться в беженок. Я все еще смотрела в окно, когда услышала его шаги. Петрович переоделся в банный халат. Некоторое время мы молчали, глядя друг друга.

— Так мы можем остаться? — тихо, но внятно спросила я.

Он вздохнул.

— Ты, наверно, считаешь меня животным. Но ты очень сексуальна. Тебе не дашь твоих четырнадцати. У тебя еще… э-э-э… никого не было?

Я нетерпеливо кивнула, ожидая ответа на мой вопрос.

— Как же ты любишь мать, Кристина.

— Так же как и она меня, — парировала я.

Повисла пауза. Наконец, Петрович шумно выдохнул воздух.

— Вы можете остаться.

Я прижалась лбом к стеклу. Через некоторое время услышала, как хлопнула входная дверь. Если бы у меня были силы, я пошла бы в душ. Но в то же время я отчетливо понимала, что мне не смыть следов его рук. Грязь навсегда прилипла к моему телу, превратив меня в женщину.

Кристина захлопнула ноутбук, сохранив работу. Она не думала, что, спустя столько лет вновь испытает то же самое тошнотворное чувство. Вышла на кухню и выпила воды. Посмотрела на часы. Половина пятого. Раз уж обещала научить Аленку плавать, пора собираться. Подумалось, что она тоже хотела бы ребенка от Витьки, если бы могла позволить себе иметь детей. Но ей нечего дать малышу. Это будет всего лишь подобие любви. Любить по-настоящему она может только маму.