Дженнифер Джонстон - Далеко ли до Вавилона? Старая шутка

Эти дураки завели обыкновение, когда идти становилось особенно тяжело, бросать в ближайшую канаву все, что считали не особенно важным в своем снаряжении.

Прокукарекал петух. Нелепо мирный звук. У нас над головой быстро неслись низкие тучи. Светало, и я увидел, что они все еще оливковые, набухшие снегом.

Майор хлестнул стеком по сапогу.

— А теперь, — сказал он почти так, словно это не была пустая формальность, — если у кого-нибудь есть вопросы… — Он не договорил, и конец фразы повис в воздухе вместе с паром, вырывавшимся из его рта.

Джерри вышел из строя на шаг и отдал честь.

— Что такое? Кто это?

Барри наклонился вперед и сказал ему на ухо:

— Рядовой Кроу, сэр. Вы знаете.

— А-а… Да. Кроу. — Он уставился на Джерри так, словно только что его увидел в первый раз. — Ну, в чем дело?

— Я вот думал, сэр, нельзя ли перевести меня к лошадям.

Я покраснел.

— Должен ли я сделать вывод, что вы чем-то недовольны… — Он резко взмахнул рукой. Лица солдат не выражали абсолютно ничего.

— Да нет, сэр. Просто мне кажется, что там от меня будет больше толку. Я видел, как содержат лошадей, сэр. Им приходится плохо. Я бы мог помочь. Лошади… — Его голос замер. Они смотрели друг на друга в упор.

— Им бы нужен кто-нибудь вроде меня, — договорил он наконец. Его голос стал очень твердым, очень сдержанным.

— Могу ли я спросить, что вы там делали?

— Просто сходил туда, сэр. Я же объяснил, что интересуюсь…

— …местечком потеплее.

— Прошу прощения, сэр. Это мне и в голову не приходило.

— В таком случае, Кроу, — или как вас там, черт побери, — вы спокойно можете остаться тут.

Джерри ничего не ответил и только чуть кивнул.

— Вы что-то сказали? Говорите громче.

— Я ничего не сказал, сэр.

— Я уже давно к вам присматриваюсь как к тайному смутьяну. Примите это к сведению. Да.

Он как будто кончил. Тот, кого терзал кашель, еще раз попытался сдержаться. Сержант Барри свирепо закусил кончик уса.

— Да. — Он повернулся к Барри. — Приглядывайте за этим солдатом.

— Есть, сэр.

Уж этим он займется с большим удовольствием.

— Позаботьтесь, чтобы к десяти все было готово к выступлению, мистер Беннет.

— Есть, сэр.

Майор повернулся и ушел. Стек в его руке подергивался, словно живой.

Беннет скомандовал разойтись, и мы пошли завтракать.

— Черт. Джерри круглый идиот.

На завтрак были сосиски, поджаренная солонина и картошка. Приговоренные к смерти могли плотно закусить. Я получил письмо от матери и теперь пытался его читать. Она всегда пишет самым тонким перышком, и кажется, что слова — это вовсе не слова, а живые паучки, сцепляющиеся друг с другом по всей белой странице. Листок был плотный, квадратный и чуть благоухал духами — вероятно, от прикосновения ее пальцев, — обрызгивать духами писчую бумагу — вульгарно. Солонина была жуткой.

— Ммм.

— Ты не слушаешь.

— Солонина жуткая. Для последнего нормального завтрака нам могли бы отыскать пару яиц.

Беннет крикнул О’Кифу, который сидел о солдатами за столом в другом углу.

— Яиц для мистера Мура не найдется?

— Яиц? Каких яиц?

— Идиот проклятый. — Беннет, обернувшись ко мне, понизил голос. — А? Ты не согласен?

— Но могло бы и получиться.

— Ни в коем случае. А теперь на него налеплен ярлычок и, что еще хуже, Барри ему прохода не даст.

«…младший Дейли вернулся домой на костылях. Ему продырявило ногу где-то неподалеку от тебя, как мне кажется. Он поразительно весело относится к случившемуся. Генри Таунсенд пропал без вести. Вы все такие храбрецы. Несколько девушек по соседству поступили в добровольческий медицинский отряд. Скоро вокруг никого из молодежи не останется. Кузина Мод гостила три недели. Как она ни мила, но мне это показалось слишком долгим…»

— Тебе известна теория козла отпущения?

«…Ты так давно не писал. Нам всем не терпится узнать твои новости. Должна признаться, мне больно твое молчание. У всех остальных находится время писать…»

— Так что же?

— Заткнись, Беннет. Я пытаюсь читать письмо из дома.

Он перегнулся через стол над тарелками со стынущей солониной и чашками с дымящимся чаем. Я заметил, что возле своей чашки он поставил фляжку с ромом. Я еще не дошел до рома за завтраком, но, наверное, это был лишь вопрос времени. Он выдернул письмо из моих пальцев.

— Что такое дом? Риторический вопрос, на который я отвечу сам. Нереальнейшая из нереальностей. Скорее всего ни ты, ни я, ни Джерри больше никогда дома не увидим. А если и увидим, то совсем другими людьми. А потому весточки из дома — бессмыслица.