Анар - Цейтнот

— Фуад, детка, да буду я твоей жертвой, не обижайся, пожалуйста, спросить хочу… Как там наш квартирный вопрос? Не слышно ничего?

Мать уже не раз заводила разговор об этом, просила сына помочь. И Фуад обещал: «Получите новую квартиру». На днях советовался с Шовкю. Тот сказал: «Поступай как знаешь, но если хочешь знать мое мнение, то я считаю: надо немного подождать. В данной ситуации это будет не очень хорошо. Недоброжелатели начнут писать во все инстанции: мол, Фуад Мехтиев злоупотребляет служебным положением, устроил квартиру своим родителям…»

Фуад сказал:

— Ты знаешь, мама, потерпите еще немного. Столько лет терпели… Что-нибудь придумаем.

— Хорошо, детка, хорошо. Как скажешь… Тебе виднее… — Они подошли к воротам. Мать снова заговорила: — Понимаешь, сынок, я-то ничего, могу терпеть… но вот… этот туалет… вечная вонь… прямо ужас какой-то! Отец твой — старый человек, инвалид войны… несколько раз за ночь встает… ковыляет вниз на своем протезе…

Фуад кивнул: дескать, все понимаю. Попрощался с матерью, вышел на улицу. Обратил внимание: на углу их дома, на тротуаре, стоит большой чугунный котел для варки кира. [4] Кир — особая смесь из минеральной смолы, которой покрывают плоские крыши бакинских домов.

Не успел сделать и двух шагов, как услышал сзади голос матери:

— Фуад, детка!

Обернулся:

— Да, мама.

— Ради аллаха, извини! Память у меня дырявая стала. Когда ты пришел, все думала… что-то я должна была сказать тебе… Сейчас вот вспомнила. Помоги мне, пожалуйста… Надо поменять воду в аквариуме. Одна я не смогу… А Курбан, сам видишь, слег… Давай это сделаем вместе. Извини, что утруждаю тебя…

Фуад посмотрел на часы.

— Клянусь, мама, спешу. Очень важное мероприятие. Завтра пришлю Касума, он поможет тебе.

— Да?.. Ну, хорошо… Иди, сынок. Смотри не опоздай. Да буду я твоей жертвой… А то я боюсь — подохнут рыбки… Ты ведь знаешь, для отца они — все. Поцелуй за нас Джейхуна и Первиза.

Дом культуры железнодорожников, где открывалась выставка «Баку сегодня и завтра», находился в пяти минутах ходьбы от дома родителей.

Текст выступления, написанный Михаилом Моисеевичем по его, Фуада, тезисам, лежал в кармане. Но он решил: «Буду говорить без бумажки. Так эффектнее».

Вначале маленький экскурс в прошлое, в историю города, затем… Почувствовал, что не может сосредоточиться. Другие мысли лезли в голову. Но он не беспокоился. У него был солидный опыт в подобного рода выступлениях. Фуад знал: как только начнется церемония открытия, он превратится в натянутую — и настроенную! — струну. Мысль начнет работать четко, ясно.

Вот и Дом культуры. На часах — без шести минут семь. Но как странно! Ни толпы, ни гостей, ни машин, ни работников милиции.

Человек с красной повязкой на руке, стоявший у входа, узнал Фуада:

— Салам, товарищ Мехтиев! Добро пожаловать! Вы — первый. Только рановато. Или вам не сказали? Маленькое изменение. В восемь открытие. Перенесли на час.

Фуад немного смутился, улыбнулся дежурному:

— Да, да, сейчас вспомнил. И секретарша вчера говорила, и начальник предупреждал. А я-то… Да, заработались мы. Ну, ничего, погуляю часок, подышу воздухом.

Он направился по улице в сторону центра.

Проходя мимо закусочной, ощутил запах горячих кутабов. [5] Кутабы — пирожки из тонко раскатанного теста с начинкой. «Напрасно я отказался от маминой яичницы», — с сожалением подумал Фуад.

Что он, в сущности, ел на банкете? Так, перекусил чуть-чуть. Воробей и тот не насытился бы! Поехать домой поужинать? Далеко. Не успеет вернуться к восьми. К родителям опять пойти? Но он отверг этот вариант. Как-то несолидно получится: раз в месяц бывает у стариков, и вдруг спустя полчаса после того, как ушел, снова появляется… В чем дело?.. Да вот, пришел есть яичницу. Ах, ах!..

Подумал: а не заглянуть ли в эту закусочную? Кто его здесь знает — в этом районе? Зайдет, заморит червячка. Когда-то тут подавали вкуснейшие кутабы. Лет пятнадцать назад…

Фуад вошел в закусочную. Маленькая, тесная. Полно народу. Накурено. Вряд ли здесь он встретит кого-либо из своих знакомых. Люди его круга, как и он сам, не ходят в подобные забегаловки.

В углу освободился столик. Он сел за него. Стол являл собой живописный беспорядок: скомканные бумажные салфетки, тарелки с остатками еды, куски хлеба, пустая водочная бутылка, пепельница, полная окурков.

Подошел официант, убрал стол, перевернул обратной стороной скатерть. Вопросительно посмотрел на Фуада: