Эдвард Резерфорд - Лондон

Иногда он гадал, не сам ли виноват. Может, это он подтолкнул ее к пьянству? Гарри погуливал на стороне – не в этом ли дело? Хотя нет, вряд ли. При всех недостатках миссис Доггет всегда была покладистой и уживчивой. Что же касалось его грешков, то он подозревал, что и супруга не безгрешна. «Так уж устроено, что некоторые привыкают к выпивке, – рассудил он. – Вот и она пристрастилась». Но какова бы ни была причина, это означало, что Гарри даже с тележкой не мог взлететь высоко, а потому он предупреждал детей, быть может, излишне усердно:

– Коли такие дела, держите ухо востро и учитесь заботиться о себе.

Именно этим и занимались Сеп и Сэм.

Сэм воровал, и Сеп иногда беспокоился на сей счет:

– Вот смотри, попадешься ищейкам с Боу-стрит!

Не далее как в прошлом году Генри Филдинг, который не только сочинял романы вроде «Тома Джонса», но и являлся магистратом, предпринял первую попытку создать приличное полицейское подразделение, которое обосновалось на Боу-стрит, неподалеку от Ковент-Гардена.

А Сэм только смеялся над братом:

– Ты мне не нянька!

Мальчики были не однояйцевыми близнецами, но очень похожи: одинаковые белые прядки и перепончатые пальцы, которые достались им от отца Гарри Доггета, миновав самого костермонгера. Сэм был поживее, всегда готовый шутить; Сеп держался серьезнее. Как остальные дети, они были постоянно заняты. Старший сын помогал отцу с тележкой; сестры либо хозяйничали дома, либо где-то прислуживали, а близнецы работали вместе – на побегушках и выполняя случайные любые поручения, лишь бы разжиться монетой, которую тщательно прятали от матери. Но Сэм, будучи посмелее, втянулся в откровенную уголовщину. Действовал он изощренно.

На протяжении последних восемнадцати лет новый театр в Ковент-Гардене считался лучшим в Лондоне. Затемно, когда публика выходила, за шеренгами наемных портшезов уже толпились молодчики с фонарями на палках – факельщики, которые провожали по неосвещенным улицам тех, кто предпочитал идти пешком. Многие джентльмены, пожелавшие взять под крыло отиравшегося поблизости веселого мальчугана и через пять минут ограбленные близ Севен-Дайлса каким-то бандитом, были бы несказанно удивлены при виде того, как наутро Сэм, вопреки его смертельному испугу и слезам в момент нападения, цинично и хладнокровно взимал с разбойника причитавшееся вознаграждение.

– Ищейки не станут на меня размениваться, – заверял он Сепа. – Да и все равно ничего не докажут.

Но Сеп был рад составить ему компанию, когда дошло до воровства иного рода. Они обкрадывали миссис Доггет. Сошлись оба на том, что это и воровством-то не было – заслуженная часть семейного достояния. Если не взять, то известно, на что она пойдет.

– Лучше нам, чем сукину сыну, – заявил Сэм.

Он-то, спроси его кто, мог четко сказать, зачем ему деньги. Хотел стать костермонгером, как отец, а раз тележку унаследует старший брат, ему нужны средства на собственную. Уличные торговцы не лицензировались, гильдии не было, и начинать разрешалось когда угодно при согласии взрослых костермонгеров. «К пятнадцати годам я наторгую побольше, чем он», – скалился Сэм. А Сеп считал, что хочет того же, пока ему не исполнилось пять. Тогда он сделал удивительное открытие.

В течение года георгианский Лондон отмечал множество великих праздников. Большинство, разумеется, сохранялось веками: Рождество, Пасха, Майский день и великая водная процессия нового лорд-мэра. Но в детские годы костермонгера Гарри добавилось еще одно торжество, хотя и гораздо скромнее. В самом начале августа организовывались лодочные гонки: соревновались шесть лодок, каждая под управлением лодочника; маршрут проходил от Лондонского моста до Челси, призами были дорогой камзол и внушительная серебряная эмблема. Учредителем выступил комический актер и управляющий театром. Однако маленького Сепа сильнее всего поразило имя этого покровителя лодочников: Томас Доггет. Такое же, как у него, родовое! За регатой Доггета на приз Плаща и Значка следил весь Лондон.

– А он был из наших? – поинтересовался пятилетний Сэм у отца, впервые попав на гонку.

– Конечно. Это мой дядюшка Том, – бодро наплел отец.

Гарри знать не знал, имел ли хоть малейшее отношение к его собственному скромному семейству Томас Доггет, который не был уроженцем Лондона. Но малыш зарделся от гордости, и Гарри развеселился.

Однако с этого момента река и лодочники приобрели для Сепа совершенно новое значение. Быть костермонгером, конечно, здорово, но разве могло это сравниться с величием реки, где было, он чувствовал, истинное место Доггетов? Не проходило дня, чтобы он не мечтал присоединиться к колоритным водникам. И был довольно сильно удивлен, когда однажды поделился мечтой с отцом и костермонгер его поддержал. Гарри сообщил, что лодочники заняты славным делом, но есть и другая сторона, о которой Сеп еще не догадывается.