Эдвард Резерфорд - Лондон

– Как в воду опущенный, – заметила она. – Случилось что? – Потом изрекла: – Не расстраивайтесь. Такой ладный молодец найдет себе подружку.

– Иногда, – признался он, – мне кажется, что я простоват. С моей-то честностью, вот я о чем.

Она посоветовала ему не переживать и подала еще кружку. Но позднее пришла и снова присела рядышком.

– Видишь того человека? – Дама указала на довольно высокого, смуглого мужчину в дальнем углу; тот причмокивал, когда пил; справа и слева от него сидело по девице. – У него женщины не переводятся. Но знаешь, чем он занимается? Разбойник с большой дороги. Грабит, шепчутся, паломников, когда те идут через Кент. А знаешь, где он окажется лет через пять? На виселице, попомни мое слово. Так что оставайся честным, какой есть. Все образуется. – И она дружески потрепала его по плечу.

Той же ночью, пьяный в стельку и уже засыпая, Джеймс Булл не без удовольствия узрел смуглого разбойника болтающимся в петле, а самого его держала под руку девушка – очевидно, Тиффани. Это придало ему достаточно смелости, чтобы пробормотать во сне: «Я им покажу».

Если Джеймс Булл пришел в уныние, то для Тиффани, которая вернулась домой промокшей до нитки, беседа с ним явилась радостным откровением. Она обнаружила, что сватовство бывает довольно приятным. И когда к Рождеству отец спросил о ее соображениях на известный счет, она с великой кротостью умолила его повременить еще и дать ей несколько лет на обдумывание. Он согласился довольно легко и заметил жене: «В конце концов, с моим состоянием мы и в пятнадцать лет найдем ей мужа». И дело до поры отложили.

Покуда угроза продолжения войны с Францией при поддержке ее теперь и Шотландией продолжала досаждать власти юного короля, последние новости особенно возмущали: французские пираты беспрепятственно нападали на английские торговые суда, и совет при правителе был бессилен. Джон Гонт, королевский дядя, самодовольный, хотя и полный благих намерений, возглавил поход на французские прибрежные земли, но ничего не добился и вернулся дурак дураком. Но не успел он прибыть домой, как простой лондонский купец – предприимчивый малый по имени Филпот из гильдии бакалейщиков – на собственные средства сколотил небольшую флотилию, наголову разбил пиратов и с победой возвратился в город.

– Это наша гильдия! – торжествующе кричал Флеминг Дукету. – Он должен стать мэром! – И с этого дня гордо внушал своему ученику: – Гонт королевской крови, но Филпот лучше.

За триумфом последовало поражение. Однажды ночью банда головорезов напала за городом на другого королевского дядю – одного из младших братьев Гонта. Принц счел это заговором лондонцев, и никакие доводы мэра и олдерменов не могли убедить его в обратном. Их неспособность ни обвинить, ни привлечь кого-либо к суду привела его в бешенство.

– Принцам королевской крови нанесено оскорбление, – заявил он.

И Джон Гонт согласился.

Пора, решили принцы, преподать этим наглым лондонцам урок.

Прежде монархи угрожали лондонцам войсками, штрафовали и даже меняли торговые законы с целью ослабить могущественных купцов, но тактика, примененная королевскими дядьями, возжелавшими проучить город, была новшеством.

Все началось ясным утром незадолго до прихода зимы. Дукет и Флеминг только установили лоток, когда по Чипу зацокал конный отряд. Один вытянул меч и своротил большой глиняный горшок с компотом; тот раскололся. Вместо извинений товарищи всадника загоготали и поехали дальше. Через секунду после этой странной выходки за ними прогромыхала большая повозка, груженная снаряжением. Дело разъяснилось спустя несколько минут, когда появился запыхавшийся Уиттингтон.

– Не знаете, что ли? Принцы ночью решили уйти из города.

Часом позже из города потянулись люди: рыцари и оруженосцы; грумы с вереницами лошадей в поводу; слуги, правившие фургонами с домашней утварью. Затем торжественно проехали элегантные леди в сопровождении сквайров, направлявшиеся к Ладгейту.

– Они задумали разорить нас! – в отчаянии завопил Флеминг.

Так оно и было. Имея обширнейшие владения и огромные свиты, принцы контролировали половину материальных ценностей Англии, и эти богатства нередко перепродавались.

В последовавшие дни и недели масштаб катастрофы предстал вполне наглядно. Уэст-Чип наполовину опустел.

– Все бакалейщики пострадали, – сообщил Флеминг, – а торговцы рыбой и мясники даже больше.