Эдвард Резерфорд - Лондон

Вдобавок мост имел еще одну особенность: опоры, поддерживавшие арки, выстроили столь массивными, что они служили дамбой. Когда течение неспешно направлялось вверх по реке, это было едва ли заметно, зато когда устремлялось вниз, неполная запруда сдерживала натиск полноводного прилива. В такие периоды уровень воды на выходной стороне моста оказывался на несколько футов ниже, чем на входной, и каждый сводчатый проход бурлил, как мельничный лоток под бешеным водным напором. Иногда туда совались отчаянные лодочники, но шутки с этими порогами были плохи. Одна ошибка – и лодка переворачивалась, утонуть мог даже крепкий мужчина.

На Лондонском мосту выставлялись на всеобщее обозрение головы изменников, насаженные на пики. Государственные торжества ознаменовывались пышными шествиями по-над водой. Мост был сердцем города и всей Англии.

Солнечным майским днем тучное тело Гилберта Булла было втиснуто в короткую котту до пояса и сине-зеленые рейтузы.

Мост украсили гирляндами. На городской стороне ждали мэр и олдермены, облаченные в свои красные одеяния и меха; перед ними держали два городских жезла из золота и серебра. Им прислуживали предводители гильдий: одни – в костюмах своей гильдии, другие – со стягами с обозначением ремесел. Присутствовали каноники собора Святого Павла, чернорясники, серорясники и монахи, сестры и священники из сотни приходов, одетые столь празднично, сколь позволяли уставы. Вокруг же, заняв все мыслимые наблюдательные посты, стояли тысячи зрителей, напряженных в ожидании исключительного зрелища.

В город вели плененного короля Франции.

Последние десятилетия старинный конфликт между Францией и Плантагенетами вступил в новую и отличную фазу, описанную позднейшими историками как Столетняя война. Через брак и по праву родства Плантагенеты получили возможности претендовать на наследование французского престола, и хотя французы отвергли эти притязания, английские монархи с тех пор на протяжении поколений украшали свой герб французскими геральдическими лилиями – fleur-de-lys.

Англичане достигли и поразительных успехов. Король Эдуард III, достойный внук могущественного Эдуарда I, на которого был сильно похож, не раз побивал французов. Его старший сын, отважный Черный принц, [36]командовавший английскими рыцарями и лучниками в знаменитых битвах при Креси и Пуатье, прослыл величайшим героем со времен Ричарда Львиное Сердце. Под уверенным владычеством английской короны пребывали не только южные края Аквитании и виноградники Бордо. Порт Кале на севере Франции тоже стал английским городом, таможней и базой для широкой торговли шерстью, которую вела на Европейском континенте Англия.

Замечательнее всего то, что войны даже приносили прибыль. Английские купцы почти бесперебойно продолжали торговать с Фландрией, ганзейскими портами на Балтике, Италией и Бордо. Доходным делом стали и поставки для армий. А победы над французами принесли столько трофеев и выкупных денег от пленных рыцарей, что король Эдуард годами не испытывал нужды в налогообложении своего народа.

И вот ясным майским утром в Лондон прибывал пленником сам король Франции – человек утонченный и обаятельный, захваченный в прошлогоднем сражении. Явился и героический Черный принц, достойный предводитель нового ордена Подвязки, учрежденного отцом. Соблюдая всяческую любезность и больше смахивая на оруженосца, он трусил на своей лошади бок о бок с пленным монархом. Неудивительно, что лондонцы стеклись приветствовать сей безупречный цвет рыцарства.

– Выкуп будет роскошный! – заявляли они.

И в тот миг, когда процессия достигла мэра, Гилберт Булл, стоявший позади на склоне, набрался храбрости и обратился к девушке-соседке:

– Я решил жениться на тебе.

Та вскинула глаза:

– А можно мне хоть слово молвить?

– Нет, – ответил он любезно. – Вряд ли.

Она улыбнулась. Ей хотелось мужа, умеющего решать. Улыбнулся и он, благо в такой и нуждался.

Шестьдесят лет назад Уильям Булл в негодовании удалился от дел в Боктонское поместье, оставил торговлю и посвятил себя делам сельским. Так же поступили его сын и внук. Но следующему поколению, где оказалось два здоровых сына и только одно поместье, предстояло что-то менять. В материковой Европе его можно было разделить. Но английские короли, посчитавшие, что это затруднит сбор пошлин с их феодалов, все жестче настаивали на праве первородства и наследовании старшим сыном. И если Боктон отходил старшему, то как быть с младшим, Гилбертом?